Слепые отражения

Он порывисто развернулся к выходу. Сгорбился, пытался заткнуть уши руками, чтобы тошный треск не ранил голову. Бьют стёкла. Кто их бьёт и зачем? Вадим не понимал. Морщился, щурился, вглядывался: зеркала на стенах, они, как и стекла на окнах, в тонких трещинах. Уродливая заразная болезнь легко расползались по отражающим поверхностям и дробила их на истрёпанные куски.

Зеркало в человеческий рост на дверце старого шкафа, который притаился в углу и пыталось спрятаться от стекольной заразы в густой темноте, с визгом разорвало на две части извилистой глубокой трещиной.

– Ты с отражениями разговариваешь…

Вадима не понимал, лихорадочно дёргал головой, пытаясь разобраться, что происходит. Раздражённо шарил взглядом по стенам, углам, окнам. Откуда идёт голос, и чей он? Брюзжание раненных стёкол ни на секунду не прекращалось. Скрипели они и скулили, навязчиво и мерзко скрежетали, рвали ухо на части, настойчиво лезли в голову, буравя Вадима. Сам не заметил, как провалился в тугую духоту. Руками растерянно тёр лицо, нос, глаза, губы. Стало трудно дышать. Почему так трудно дышать?

– И он тоже…

Впился руками в шею, вдыхал-выдыхал со свистом. Воспаленно бросился к ближайшему окну и жёстко ударил в стекло кулаками, ещё и ещё. Что сил было, старался пробить брешь среди трещин, чтобы впустить воздух с улицы и свободно вдохнуть.

Не справился, порезал руки в кровь и вскипел тут же от злости на самого себя. Снова и снова грубо колотил стекло, слабеющими кулаками, не отставал, и быстро выдохся. Обессилев, сполз по стене на пол и упёрся головой в подоконник, пытаясь дышать. Глотал раскаленный воздух, обжигая губы, рот, лёгкие, захлёбывался духотой и медленно угасал. Упрямыми пальцами попытался расстегнуть верхние пуговицы на рубашке, но с горьким сожалением осознал, что на нём футболка и толстовка.

– Ты мешаешь ему…

А отражения как же?! Где отражения, которым он так часто и так дорого платит в последнее время?! Где они, где?! Почему помощи не предлагают?! Спрятались в стёклах и зеркалах и опасливо выглядывают с той стороны: «Жив ли там ещё Вадим или уже всё, можно выходить?» Трусливые мямли, от которых слова доброго не дождёшься! А как заплатить за разговор, так давай, парень, делись собой, да побольше, побольнее, наизнанку вывернись, но часть себя отдай! А сами?! Где они сейчас, когда нужны, где?!

Яростно шипя сквозь горько сжатые зубы, он рывком дёрнул сам себя вверх, развернулся, замахнулся на окно рукой, дерзко ударил ладонью в стекло и вызывающе крикнул:

– Помоги мне!

Вздрогнуло окно и испуганно завибрировало. Чего трясёшься, отвечай, давай! Помогай! Медленно поднял голову, и только секунды не хватило ему, чтобы отшатнуться назад, как немощное стекло, израненное трещинами, со звоном рухнуло вниз, погребая Вадима под собой. Он только и успел согнуться пополам и закрыть голову руками.

«Помогло, блин. Ну, спасибо», последнее, что мелькнуло в голове Вадима. И тут же все звуки вокруг захлестнул гулкий шум, как от непроглядного ливня, который без спроса накрывает мир стеной: коротко и колко. Секунду спустя, острые крупные крупинки проскользнули за шиворот его толстовки, прилипли к лицу, забились в нос и в рот, заскребли на шее, больно царапались и тыкались меж пальцев рук.

– Ты опасен и для него, и для его зеркала…

Он выдохнул, открыл глаза и сломлено упал на колени, упираясь слабыми руками в пол. Сам Вадим и всё вокруг него должно быть покрыто битыми стёклами, но их не оказалось совсем. По полу, разносимый ледяным ветром с улицы, еле слышно шуршал песок. Тряхнул головой, и мелкие частички с его русых волос посыпались на лицо и руки.

– Ты раскроешь все его тайны…

Придя в себя от глотка свежего морозного воздуха, Вадим осмотрелся. Под старым громоздким шкафом в углу что-то блеснуло. Яркая вспышка в песчаном полумраке. Ещё одна и ещё. Устало вглядывался в темноту. Он жив, он дышит, ему не навредили осколки гибнущего стекла. Может, отражения всё-таки одумались и помогли. Помогли ли? Медленно поднялся, пошатываясь на скрипучем песке, ёжась от холода, поплёлся в сторону отблеска. Надломлено дышал, с трудом передвигал ноги. Почему разбитый такой, понять не мог. Устал сильно. Только от чего устал?

– Раскопаешь прошлое… Разрушишь настоящее…

Раритетный ухоженный шкаф из тёмного дерева, вблизи оказался глянцевым. Лаком прикрыли его дряхлость, чтоб не так явно в глаза бросалась старость. А она бросалась, выдавая себя горьким запахом. Вадим присел на корточки и заглянул под шкаф. Рядом неустанно шептали:

– Он не допустит… Он избавится от тебя… Жестоко…

Но Вадим больше ничего и никого не слышал. Он нашёл нечто, чего уж точно не ожидал увидеть в обычном школьном классе – крупный осколок пыльного потемневшего от времени зеркала. Осторожно одним пальцем выковырял его из дряхлого тайника, покрутил туда-сюда по полу, пытался увидеть отражение, а там внутри чернота. Слепое оно, зеркало это, незрячее, в грязных разводах, потёртое, поцарапанное. Но ведь блик был? Был, и не один.

– Береги в себе себя…