Слепые по Брейгелю

«…Не дождался я тебя, Маха, прости. Понял, что ухожу, поэтому решил письмо написать. Знаешь, сроду никому не писал писем. Поэтому извини за слог, не умею мыслью по бумаге растекаться. Значит, во-первых! Спасибо тебе, моя дорогая подруга, что была со мной эти дни! Последние дни жизни — это ведь тоже маленькая жизнь, верно? Последний аккорд. Я тебе за него так благодарен, Маха! Это было сильно! После такого вообще-то аплодисменты полагаются! Нет, кто знает, как оно все было бы дальше, если бы я не умер? По крайней мере, я бы тебя не отпустил. И не как слепую от поводыря, а по-другому бы не отпустил. Ну, теперь уже неважно. Не судьба, Маха. Жаль. Да, и вот еще что! Когда муж вернется, ты его прости, прояви великодушие, потому что негоже бабе одной быть. И люби его по-настоящему, не от страха, а от души, от смелости и желания, ты же теперь умеешь! Ведь умеешь? Ты теперь все умеешь, Маха. И все можешь. Ничего, разберешься, все у тебя получится. Помнишь — сама-сама-сама? Ладно. Долгие проводы, лишние слезы. Прощай. Хорошая ты ба…»

На этом письмо обрывалось. Перевернула листок на другую сторону — пусто. Значит, в последние секунды писал, до того, как провалиться в черную пустоту? Нет, что же за человек такой? Страшную боль терпел и писал, пока рука вместе с письмом не упала на пол. Да, вон и ручка недалеко откатилась. И книга на ковре лежит, которую использовал как планшет под лист бумаги.

Наклонилась, подняла книгу, всмотрелась в обложку… «Процесс». Незавершенный роман Франца Кафки. Значит, Павел Кафку любил. Жаль, не успели они поговорить о своих литературных пристрастиях. Ни о чем не успели поговорить. Вообще, вообще ничего не успели.

И засучила в ярости кулаками по коленям, зарычала-заскулила тихо. Потом просто заплакала — что уж теперь. Зачем эти досадливые эмоции, уводящие от главного, горестного. Хотя нет, не принимает сознание в полной мере горестного, не принимает! Наверное, Павел не хочет. Вон, даже улыбается будто. Лицо на подушке спокойное, ровное… Немного насмешливое… Как бы с ума не сойти, господи!

Перечитала еще раз письмо, с силой провела ладонями по мокрому лицу. Реви не реви, а надо же какие-то действия совершать. Наверное, родственникам в первую очередь сообщить надо.

И опять вскинулось болью внутри — каким родственникам? Это жене Злате, что ли? Или сыну, который сидит в своей Англии и на отца ему наплевать? Но ведь ничего не сделаешь — именно Злате и надо звонить. Даже номер ее телефона в памяти мобильника имеется — Павел сам записал. Где телефон? А, вот, в кармане брюк.

Злата ответила сразу, выслушала ее слезно-гундосое сообщение, отреагировала холодно и очень деловито:

— Спасибо, Мария. Надеюсь, я вам ничего не должна?

— В каком смысле? — взорвалось внутри оскорбленной болью.

— Да в обыкновенном, в каком. В материальном.

— О боже… Вы и в такую минуту… В своем репертуаре, Злата.

— Мария, давайте без эмоций. Так должна или не должна? Мне надо, чтобы во всем ясность была.

— Нет, ничего вы мне не должны!

— Хорошо. В таком случае, я надеюсь, не увижу вас на похоронах?

— А почему?.. Почему я не могу?..

— Хорошо, я объясню. Дело в том, что Павел в нашем городе лицо довольно известное, и мне бы не хотелось…

— А, поняла, можете не объяснять дальше. Вы переживаете за имидж честно скорбящей вдовы, да? Убитой горем любимой и любящей жены?

— Да, именно так. И не надо ёрничать и переступать грани приличия, уважаемая. Поймите меня, наконец. Мне бы не хотелось, чтобы посторонняя женщина рыдала у гроба на виду у всех и вызывала ненужные вопросы.

— Хорошо, можете не волноваться. Ни рыданий у гроба, ни вопросов не будет. Рыдать будете вы, по всей видимости. Потренируйтесь у зеркала, чтобы лицом в грязь не ударить да имиджа не испортить.

— Послушайте, вы! Кто вам дал право со мной так разговаривать? Кто вы такая, откуда вообще взялись? И чего вы от меня добиваетесь? Я же сразу спросила — сколько я вам должна? Я готова заплатить в пределах разумного, сколько вы хотите? Я спрашиваю, даже несмотря на то, что наверняка вы и от Павла получили то, что хотели! Ведь получили, правда?

— Да, конечно. Конечно, получила. Я очень много от него получила. Вы себе даже не представляете сколько. Можно сказать, целую жизнь.

— В каком смысле — жизнь? Простите, не понимаю ваших аллегорий!

— И не поймете. Да ладно, господь с вами. Давайте лучше, записывайте адрес, чего зря воду в ступе толочь… Записываете?

— Да.

Продиктовав адрес, хотела сразу нажать на кнопку отбоя, но голос Златы вновь строго зажурчал в ухо:

— Надеюсь, вы будете находиться по этому адресу? То есть дождетесь моего представителя, он прямо сейчас выедет?

— Представителя? То есть?.. А вы, значит?.. Почему представителя-то?

— Слушай, ты! Хватит уже. Без тебя разберусь, что мне делать, поняла?

Ей показалось, тельце телефона в ладони завибрировало энергией злобного посыла. Все-таки не сдержалась бедная Злата, отпустила на волю хамство. Видимо, сильно у нее хамство ядреное, волей неуправляемое. Тоже — своего рода беда…