Слесарь 3

За этот день, подстегиваемый воспоминаниями о холодных ночах, я прошел и перевал и спустился на километр вниз, туда, где стали попадаться первые участки растительности. Там я набрал сухостоя и развел немаленький костер, не обращая внимания на маскировку и былое желание проскочить незамеченным первые поселения в горах. Просто сидел и грелся, чуть ли не полностью залезая в такое приятное пламя, чувствуя себя, иногда и местами, самой Дейенерис, из рода Таргариенов. Ну, может, все же, ее братом.

Конечно, такую иллюминацию в нежилом месте мои новые соседи не пропустили.

Проснувшись ранним утром, я понял, что у меня гости, бесцеремонные и крайне наглые.

Глава 36 ПЕРВЫЕ ЗНАКОМЫЕ В НОВОМ МИРЕ

Два гостя перли прямо ко мне, карабкаясь по склону, третий забегал сбоку. Разделились они, как я почувствовал, в пятидесяти метрах ниже меня.

Наверно, всю ночь ждали, чтобы в гости зайти, как только рассмотрели костер на пятьсот-шестьсот метров повыше своего поселения. Не стали ждать, пока светило поднимется над горизонтом, поспешили пораньше, ведь всем известно, что перебежчики с той стороны приходят замерзшие, вымотанные и спят без сил, пока их дубиной по башке не треснешь. А, как треснешь, так они подскакивают и снова отрубаются, уже по-серьезному.

И, легенды, подходящие тоже есть, о том, у такого, едва живого мужика нашли в поясе пару золотых монет и все поселение месяц обжиралось мясом. А мужик, после удара по башке, так и не пришел в себя, помер через несколько дней, в клетке у старосты. И не смог ничего рассказать, кто такой, где еще деньги спрятаны, как не подпаливали ему пальцы на свече.

Что-то такое я и читал в головах моих гостей, неуемно сопящих, после утомительного подъема по почти отвесным склонам, где приходилось хвататься за кусты и крупные сорняки, чтобы облегчить путь.

Ждал я их недалеко от края склона, присев на одно колено, чтобы охотники не увидели дичь слишком рано. И не раздумали начать спускаться обратно, пока я их не отпустил. Две пары рук, с зажатыми дубинами в них, появились одновременно над склоном, потом и две раскрасневшиеся от усилий рожи их владельцев приподнялись и быстро осмотрели место костра с еще теплыми углями. Потом дальше всю поляну перед ними, и, недовольно ругаясь, залезли, наконец, и сами целиком. Жертвы с добычей не было видно на поляне, значит она бросилась бежать, значит услышала их пыхтение, и, поди, не в ту сторону, с которой подкрадывался их третий сообщник. Иначе бы уже было слышно, как они встретились.

Жители местные выглядели непритязательно, в холщевых светлых рубахах и портах, с легкими такими же мятыми куртками на плечах. Волосы же зато имели темные и растрепанные, как и большинство черноземельцев, уродившихся в темную масть.

Пока они тяжело дышали, и вертели головами, я, рассмотрев, что мне было надо, обошел куст, за которым легко спрятался в своей серо-зеленой гильдейской одежде, и легким уколом в ягодицу позвал знакомиться первого по списку разбойника. Тот подпрыгнул, пытаясь размахнуться дубиной, и сразу замер, когда лезвие копья уперлось ему в живот. Второй выскочил из-за спины, тоже собираясь вступить в драку, но, рассмотрев мое стратегическое преимущество, опустил дубину.

Так они и стояли, раскрыв рты и не реагируя на недовольные вопросы своего третьего подельника, не понимающего, чего они ждут и почему не отвечают ему.

Я убрал копье от одного прохиндея и показал жестом, что дубины надо кинуть на землю и подальше от себя. На рожах появилось серьезное несогласие с безмолвным приказом, я и, давя сопротивление в корне, вонзил копье второму увальню в бедро. Раздался глубокий, полный печального смысла, что жертва оказалась сильней, стон, и обе дубины полетели к краю обрыва, пострадавший схватился за рану и упал на спину, как раз, перед добравшимся к месту представления третьим соучастником.

Третий разбойник, размерами поменьше, но на вид, посмышленее, тоже правильно оценил ситуацию, и бросив дубину, задал стрекача куда-то вправо, ломая кусты.

Да, этот поумнее, так ведь и помельче, приходится больше башкой думать, чтобы выживать в этом, достаточно жестком мире.

Я подошел поближе к оставшемуся стоять горцу и заметил, что мужик напрягся, собираясь кинуться на меня, теперь, когда наконечник копья смотрит в землю. Пару мгновений он колебался, но близость моего тела все же толкнула его на неправильный выбор. Он вытянул обе здоровенные лапищи и вознамерился схватить меня за шею, чтобы давить изо всех сил, пока я не посинею. Наверно, так явственно представил эту картину, что мой сильный удар в нос костяшками пальцев, произвел на него впечатление рухнувшей горы. Которая сбила и растоптала и надежды с мечтами и сам нос свернула куда-то в сторону. Горец отлетел на своего дружка и грузно упал, запнувшись за ногу того.

Я не стал вкладываться в удар, помня, что сила моя возросла уже на четыре деления, в половину от возможного, и ударив с полной силой, я, всего скорее, просто сломаю себе руку.