Слеза Евы

Последнюю непонятную фразу она пропустила мимо ушей и буквально выползла из кабинета следователя.

Измотал ее этот маленький Беленький! Хотя… Ну и пусть измотал. Ее не задержали, значит, он все же поверил. Или не поверил, а просто доказательств пока недостаточно. Наверное, теперь за ней установят слежку и будут «вести» – так, кажется, в кино говорят? – пока она не выведет их на преступника?

В смятении чувств Глафира чуть не прошла мимо Сергея, который ждал ее у крыльца.

– Долго следователь тебя мариновал, – сказал он, обнимая ее за плечи и целуя в висок.

– Я в полной прострации. Голова как чугунная, – призналась она, хватаясь за его руку, как за спасательный круг. – Мне кажется, он меня подозревает. А я в лепешку расшиблась, доказывая, что не виновата.

– Они всегда так себя ведут: наматывают человеку нервы на кулак.

– Я знаю.

– Откуда? – удивился Шведов.

– В кино видела.

– Ты смотришь криминальные сериалы? – Он поднял бровь.

– А других не показывают. Даже если фильм про любовь, там обязательно есть убийство.

– Прямо как у нас с тобой, – усмехнулся Сергей.

– Ну да. Похоже.

– В жизни всегда так: где любовь, там и кровь.

Глафира отстранилась и взглянула подозрительно.

– Ты шутишь, что ли?

– Просто хочу вывести тебя из прострации. Ты будто деревянная вся.

– Ты сказал, что пришел сам, – вдруг вспомнила Глафира. – Зачем?

– Я знал, что на тебя сразу падет подозрение. Решил, что будет лучше, если я первым изложу свою версию. Тогда тебе легче поверят.

– Не надо было! Теперь Беленький уверен, что ты тоже замешан в этом кошмаре!

– Ну и пусть.

– Погибать, так вместе?

– Зачем погибать?

Шведов подошел к большой машине и распахнул перед ней дверь. Глафира, не задумываясь, залезла на переднее сиденье. Сергей сел за руль, и они вырулили со стоянки.

– Пусть Беленький работает по своему плану, а мы – по своему.

– Мы же не умеем!

– Зато у нас сильная мотивация: мы не хотим сесть в тюрьму.

– Да уж. Особого желания нет, – буркнула Глафира и только заметила, что они куда-то едут, сидя в чьей-то машине. Она повертела головой.

– Это твоя машина?

– Да вроде.

– А куда мы едем?

– Давай сначала поедим чего-нибудь, а потом начнем думать.

– Давай!

Ей вдруг стало беспричинно весело. Да разве можно чего-нибудь бояться рядом с ним? Он все умеет, все знает и обязательно придумает, как выбраться из беды!

Они приехали в какое-то приятное кафе, забрались за самый дальний столик, заказали кучу еды и стали говорить совсем о другом.

– Я боюсь за Бартенева.

– Не бойся. Кимыч все контролирует.

– Твой друг?

– Друг и коллега. Он заведует хирургическим отделением.

– Ты тоже там работал?

– Работал, пока не сорвался на войну.

– Что-то случилось?

– От нас с Яриком ушла Эля. Это было семь лет назад. У нее случилась большая любовь, и она уехала за границу. Потом подала на развод. Кажется, у нее там все срослось.

– Кажется?

– Ну раз с тех пор не объявлялась и не звонила…

– И Ярику?

Шведов кивнул. Официантка принесла заказ, сгрузила его на стол и молча удалилась. Кажется, даже зевнула, отвернувшись.

Глафира посмотрела на тарелку. Почему-то есть расхотелось совершенно. Надо хотя бы вид сделать, а то Сергей расстроится. Она стала старательно ковырять лангет.

– Кимыч сказал, что состояние Бартенева не столь тяжелое, как показалось на первый взгляд. Надежда есть. А пока профессор будет приходить в себя, мы с тобой попробуем разрулить это дело в меру своих возможностей.

Глафира подняла на Шведова глаза. Ему нелегко. Неприятно рассказывать о бывшей жене. Ужасно жалко Ярика! Бедный!

Она подобралась.

– Мы же думать собирались. Начнем?

Шведов посмотрел на нее со странным выражением лица. Глафира подцепила кусок помидора и принялась с аппетитом жевать.

Сергей улыбнулся и принялся за свою порцию.

Какая девушка необыкновенная ему досталась.

Ну, держись, Беленький!

«Следаки»

– Начать следует с коллег Бартенева. Не знаю только, как к ним подобраться. Подумай хорошенько: кому профессор мог, хотя бы гипотетически, рассказать о находке?

– Если только Богуславскому, но это не точно.

– Ну а тем, кому он должен был докладывать о результатах? Не может быть, чтобы никто не знал.

Глафира покачала головой.

– Пойми, Сергей, письмо Пушкина и «Слеза Евы» – открытие мирового уровня. Такое раз в тысячу лет случается! Прежде чем о нем объявить официально, надо быть уверенным на сто процентов. Бартенев хотел сначала собрать неоспоримые доказательства, чтобы, как он говорил, «не краснеть потом алым цветом». Олег Петрович – крупный ученый. Он должен быть осторожным, понимаешь?

– А были сомнения?

– На разных этапах – да. Но недавно он перестал сомневаться.

– И все равно никому не сказал?

– Он хотел сделать это эффектно. На международной конференции.

– А что он сообщил Богуславскому?

– Олег Петрович уточнял у него детали.

– Уверена?

– Ну… Я не все знаю. Возможно, поделился кусочками информации.

– А Богуславский сложил кусочки воедино и догадался. А?

Глафира тяжко вздохнула. Подозревать в жутком преступлении академика Богуславского? В страшном сне представить невозможно.