Слеза Евы

Если бы на пути не попался магазин женской одежды, она все-таки удержалась бы от соблазна. Но он попался! И, как говорится, не объедешь, не обойдешь!

Сергей тоже спешил домой. Ему очень хотелось поделиться с Глафирой тем, что он сегодня узнал в Следственном комитете. У крыльца замешкался, дожидаясь, пока какая-то девушка достанет наконец из сумки ключи и войдет в подъезд. Она выудила ключи и обернулась.

– Здравствуй, – сказала девушка Глафириным голосом.

– Здравствуй… те, – ответил он, недоумевая, как такое может быть.

– Что-то случилось?

– Нет… вроде.

Это было довольно странное ощущение. Голос и лицо Глафирины, а все остальное – какой-то другой женщины, совершенно незнакомой.

И та глядела на него смеющимися глазами.

– Ух ты… – наконец выдавил Шведов, сразу поняв, что вышло глупо и пошло.

– Ты о чем?

– Да… не знаю… Обо всем… этом.

Глафира, наслаждаясь произведенным впечатлением, подняла брови.

– Не знаю, что ты имеешь в виду, но хорошо, что мы встретились. У меня для тебя сногсшибательная новость!

Как? Еще одна? Он и от этой уже на ногах не стоит!

– Нашлась Вера Аполлоновна! Она у Бартенева в палате!

Господи, помоги мне! Какая Аполлоновна? В какой палате?

На лице Шведова читалось такое искреннее недоумение, что Глафира поняла – надо приводить его в чувство.

Вот что с мужчинами делается при виде красиво одетой женщины! Наверное, это как раз животная сила просыпается!

Спасибо рваным джинсам!

От добра к худу

Шведов справился с собой довольно быстро, только целовал дольше обычного. Глафира начала было таять и млеть, но он вдруг остановился, немного отодвинулся и стал рассказывать про встречу в Следственном комитете. Оказалось, Беленький не такой уж бестолковый, как можно было подумать, и многое, что рассказал ему Сергей об их с Глафирой умозаключениях, уже знал наверняка. В том числе и то, что Мягги имеет ко всему этому прямое отношение.

– В окружении Мягги есть несколько человек, которые вполне могли провернуть это дело. Особенно один – Пустоглазый.

– Жуткая кличка.

– Это фамилия, но с такой и клички не надо. Тип бывалый. Дважды сидел. Второй раз за грабеж. В день убийства Стаса засветился на городских камерах недалеко от дома Бартенева.

– Это доказательство?

– Нет, но Беленький копает дальше.

– Ты предупредил, что Тобик собрался сбежать за границу?

– Это было новостью. В Следственном комитете считали, что сам лично Мягги не будет так явно светиться, а станет искать продавца и надежный канал переправки раритета через посредников. Значит, что-то заставило его все делать самому.

– Это странно?

– Для человека с таким возможностями – да. Он сразу привлечет внимание, а ему это ни к чему.

– Что же могло повлиять на его планы?

– Что-то или кто-то. Может, это условие покупателя: никаких посредников?

– Но ведь риск огромный! Неужели деньги дороже свободы?

– Смотря какие деньги. Если речь идет о миллионах евро, то Мягги может рискнуть. Ты не знаешь, Матрена Евсеевна сейчас дома?

– Должна уже вернуться из госпиталя. Вера Аполлоновна ее сменила, – удивившись столь резкой смене темы, ответила Глафира.

– Тогда иди домой и скажи, что через час я приду к вам по важному делу.

Как ни была Глафира готова к этому, все равно не справилась с собой: затрепетала и покраснела.

– Может, не сегодня?

– Именно сегодня. Я и так долго откладывал.

Долго? Да они только вчера объяснились.

Видя, что Глафира сбита с толку, Шведов повернул к себе ее зардевшееся от волнения лицо.

– Я в тебя с первого взгляда влюбился.

– Это когда Шарик нас чуть не слопал?

– Хорошо, что не слопал. Я ему за это в тот же вечер купил говяжьих костей. Очень он их уважает.

– Да, спасибо ему.

– Это тебе спасибо. – Он подтолкнул ее к выходу. – Иди.

Стоя в прихожей, Мотя как раз собиралась снять салоп, надетый по случаю наступивших «черемуховых» холодов. Глаша, появившаяся не с улицы, а из соседней квартиры, да еще с загадочным лицом, заставила ее насторожиться. Чего это она удумала?

– Мотя, – сказала Глафира и кашлянула. – Сергей Шведов просил предупредить, что зайдет… по важному делу.

– Какому еще делу? – уточнила та, продолжая стягивать салоп.

– Просить у тебя моей руки! – выпалила Глафира.

Мотя как стояла, так и села на табуреточку, куда обычно ставила сумку с продуктами. Неснятый салоп ошарашенно растопырился на плече.

Глафира замерла. Мотя молчала.

Ну не томи, родимая!

– А куда ты рушник вышитый положила, не помнишь? – вдруг спросила Мотя, поднимая голову.

У Глафиры отлегло от души.

– В комоде лежит.

– Доставай.

Когда принаряженный Шведов с букетом и бутылкой шампанского явился свататься, его встретила важная Мотя в газовом платочке и с иконой, обвитой рушником.

Шведов, никогда не участвовавший в подобных мероприятиях, заробел и заглянул за ее спину в поисках Глафиры. Никого не обнаружив, он понял, что остался с Мотей один на один. Сергей подобрался. Не оплошать бы!

Потом, вспоминая этот момент, он всегда покрывался мурашками – так ему было тогда страшно.