Слезинка в янтаре

Я нашел в себе силы принять душ и спуститься в кафе. Съел мясо по-строгановски, фаршированные яйца, выпил горячий чай. Потом вернулся в номер и немного поспал. Когда совсем стемнело и Петербург утонул в голубом бархате, подсвеченном золотом огней, я вышел на Невский. Красивейший город мира манил, зазывал, соблазнял роскошью. Надо ли говорить, что в каждой девушке, встреченной на пути, я видел Валентину, слышал ее задорный смех. Я мог бы сесть в машину и отправиться в Фонарный переулок, но не сделал этого. Да, я боялся этой встречи и еще больше презирал себя за этот страх.

Я не знал, чем занять время, а потому просто прогуливался. Надо же, я и забыл, когда в последний раз мог вот так беззаботно бродить по улице. Все-таки даже в болезни можно отыскать свои плюсы.

В каждом щуплом парне, шедшем навстречу, я видел своего Темку — того прежнего, каким я его любил и какого потерял навсегда. Надо же, как быстро стерся в сознании его образ, как будто память сама старалась уберечь меня от душной черноты, куда я едва не провалился окончательно после его смерти. Витрины магазинов заинтересовали новыми, неожиданно открывшимися возможностями — я мысленно возил по этим бутикам Валентину, одаривал ее и радовался ее улыбке…

Так я шел по Невскому, совершенно один, мечтая о встрече с девушкой, и в какой-то момент понял, что схожу с ума. Прямо передо мной несколько человек глазело на ярко освещенную витрину. Среди них была и моя Валя. Или это ее двойник? Джинсы, тонкий свитер, кроссовки. Светлые волосы волнами спадают на плечи. Вид мечтательный и растерянный одновременно.

Как и остальные любопытные, она разглядывала большой, богато убранный цветами манекен в старинном кружевном наряде с драгоценностями. Удивительно, что манекен выглядел как живой. Девушка необыкновенной красоты стояла вполоборота к толпе за стеклом. Из-под белоснежного кружевного манжета выглядывала часть ее руки. Если не знать, что это кукла, ей-богу, ее можно было принять за человека, до того натурально все выглядело.

— Что же здесь интересного? — спросил я, став вплотную за Валентиной. Она вздрогнула и отшатнулась.

— Вы меня напугали.

— Извините, не хотел. Так что здесь особенного, почему все смотрят на этот манекен?

— Вы все равно не поверите, — отмахнулась она. Она явно меня не узнавала. Ничего удивительного: Валентина была увлечена зрелищем, и все ее мысли сейчас занимало только одно.

— Почему же? Я заметил, — я перешел на шепот, чтобы не привлекать внимания других, — что фигура в витрине как живая.

— В том-то и дело! — так же шепотом воскликнула она. — Это забальзамированный труп фрейлины Лопухиной, представляете?

— Да ладно! — теперь уже я отмахнулся.

Честно говоря, ожившие или не вполне ожившие покойницы меня совершенно не интересовали. Ясно, что это обман: никто и никогда не поставит в витрину настоящий труп. Уже не говорю о том, как подозрительно хорошо выглядела эта фрейлина.

— Говорю вам, это чистая правда. Жаль, мне сегодня не удалось туда попасть. Видите табличку «Закрыто»? Все эти люди уже были там и видели ее вживую. Нет, что я говорю, — видели ее труп, но совсем близко. Она не дышит, это на самом деле труп. Загримированный, конечно. Я так поняла, что сегодня ее переодевали. Хотя не понимаю, кто захочет взять напрокат платье после того, как оно побывало на трупе. Но история интригует, согласитесь.

— Да, интригует, — кивнул я, думая о своем. Моя девушка, совершенно живая, стояла рядом, а я не знал, как себя вести, чтобы не напугать ее, чтобы расположить к себе, чтобы познакомиться, наконец.

— Завтра салон откроют?

— Говорят, что да. Обязательно приду.

Я прокручивал в уме разные сценарии этого вечера. Да, я знал Валентину уже достаточно, чтобы понять, что идти со мной в ресторан и тем более в гостиницу она не согласится. Я оставался для нее совсем чужим человеком. Что ж, придется действовать в открытую.

Ничего не оставалось, как представиться ей тем самым человеком, кто покупал билеты из Кемерова в Москву, с кем она только позавчера говорила по телефону, — Караваевым Сергеем Ивановичем. В ее телефоне должен был сохраниться номер, с которого я отправлял снимки билета. Стоило быть честным — я так боялся упустить ее, потерять.

— Постойте, что-то я не поняла. Вы говорите об Александре, об Оле. При чем здесь Александра и Оля?

Ей понадобилось время, чтобы отвлечься от наряженного трупа и сообразить, кто перед ней.

Пришлось солгать, сказать, что приехал в Питер по делам, завтра у меня важная встреча, а сейчас я просто гуляю по Невскому и совершенно случайно встретил ее. Все это я уже выложил, когда понял, что вот сейчас мой обман раскроется. Спрашивается, откуда я знаю, как она выглядит?

— Послушайте, как-то все это странно. Минутку.

Она отошла в сторону и принялась кому-то звонить. Кому она сейчас может звонить? Да Оле, конечно. Они говорили минут десять. Сначала на ее лице были тревога и недоумение, потом она просияла и дальше уже слушала улыбаясь. Не нужно быть знатоком женской психологии, чтобы догадаться: Оля делилась новостями о своем попутчике.