Слезы Чёрной речки

— Нет, — похолодевшим нутром наконец-то сказал первое слово Янис. — С отцом и братьями.

— Где они?

— На подходе… Сзади идут.

— А вот брехать нехорошо! — злобно сузив глаза, прошипел тот. — Один ты тут, я уже все просмотрел. Постеля одна, ложка. Мясо вон на одного. Давно проживаешь?

— С осени… — косо осматриваясь по сторонам, ответил Янис.

Только сейчас заметил, что мужик побывал в леднике, залез на лабаз и, вероятно, проверил все в зимовье. Его наглость вызывала бурю эмоций: таежники так не делают. Никто не имеет права проверять в тайге хозяйство охотника без разрешения хозяина. Однако и в этот раз промолчал.

— Прячешься, что ли? — равнодушно спросил чужак, нанизывая на конец ножа очередной кусок мяса и отправляя его в рот.

— Нет. Так просто, живу.

— У-у… — промычал в ответ мужик и усмехнулся. — Оно заметно. Кабы не рожь, — махнул головой в сторону посадок, — может, и поверил бы. Сразу видно, зимовать собираешься. Как зовут-то?

— Янис.

— У-у… — в удивлении поднял совиные брови тот. — Латыш, что ли? — И, дождавшись утвердительного ответа, в свою очередь представился: — А меня Климом зовут. Коли быть точнее — Клим-гора. Так меня везде кличут, кто знает. Слышал обо мне?

— Нет, — отрицательно покачал головой Янис.

— Ну и хорошо, что не слышал. Знать, до ваших мест слава еще не докатилась. Я ж ведь совсем не отсюда, а издалека… Пришел сюда старателям перышки пощипать. Золотишко умыкнуть, кого-то жизни лишить, — громко, зло засмеялся и дополнил. — Разбойник я. Душегуб!..

После признания Янис понял все. Нашлось объяснение своевольному, надменному поведению Клима-горы. Как полноправный хозяин он проверил запасы продуктов на лабазе, без спроса залез в ледник, просмотрел избушку. Парню стало страшно. Сердце забилось так медленно, будто хотело остановиться раньше времени.

Отец рассказывал истории гибели золотарей в тайге: ушли и не вернулись, редко кто находил тела убиенных. Старатели — народ угрюмый и молчаливый, тщательно скрывают от посторонних ушей богатые золотом места. Разыскать их в глухих дебрях непросто, но можно. По грязной воде в ручье или дыму костра с горы. А потом из кустов убить всех ради наживы. Вероятно, так и поступал Клим-гора и нисколько не скрывал от Яниса своих злодеяний.

— Што, спужался? — продолжал он и захохотал так, что откликнулось эхо из дальнего лога. — Вижу, побелел. Затряслись кишки-то. Вот так и мужички под ножом да стволом дрожат. В таку минуту родну бабу с детишками отдать могут, а уж самородки тем более. Да ты не бойся! Я тебя не больно убью, не заметишь. Ножичком меж ребер раз — и все тут. Только и успеешь увидеть, как ручка от ножа дрожит.

Доставая следующий кусок мяса, Клим ненадолго замолчал. Неторопливо просунул его на кончике ножа подальше в рот, прикрыв от удовольствия глаза, прожевав, продолжил:

— Давно я хорошо не кушал. Вторая неделя пошла, как от последних бергало тушенка кончилась, а тут ты на пути встретился, как раз вовремя. Задержусь я у тебя тут до осени. Думаю, продуктов хватит покуда, а потом дальше пойду. Посему сам посуди: зачем мне лишний рот нужен? К тому же рассказал я тебе про себя много, — усмехнулся, — а тебе этого слышать не надобно.

Янис — ни жив, ни мертв. Не знает, как поступить: броситься в тайгу, побежать — догонит; остаться на месте — зарежет. Как быть?

— А ты што же о пощаде не молишь? — продолжал издеваться тот. — Другие вон в таку минуту в грязи ползают, ноги целуют. Видно, ты не из той хлипкой закваски. Или не понимаешь своей кончины? Ну да ладно, нечего тут рассусоливать. Сейчас вот поем сытно, да потом буду тебя потихонечку убивать. Не люблю на пустой желудок резать. Уж больно на нервы крики действуют. А так поешь, и вроде легче, силы больше, ножичек сам в нутро лезет…

Клим-гора растянул губы в противной усмешке, будто прикидывая вес ножа, покрутил им в воздухе:

— Смотри какой: как воткнешь, так с той стороны всяко выходит, — довольно покачал головой. — Этот тесак мне от деда остался. Скоко он душ загубил — неведомо. Потом тятя промышлял с ним, теперь вот мне приходится. У нас вся семейка по крови такова. Зачем в земле ковыряться, руки-ноги морозить в студеной воде, спину горбатить, когда можно и так все взять?

С этими словами он запустил нож в котелок за мясом, долго выбирал кусок, наколол на кончик, потянул в широко открытый рот.

Непонятно, что послужило Янису толчком к спасению. Но он вдруг понял: жизнь или смерть! Сейчас или никогда.

Будто освобожденный из-под растаявшего снега упругий куст черемухи, он вскочил на ноги и на извороте, выпрямляясь в полный рост, что есть силы пнул правой ногой по рукояти ножа. Все произошло так неожиданно и быстро, что Клим-гора не успел поднять на него изумленного взгляда. Удерживаемый рукой нож от удара залетел ему в рот до середины.