Слезы Чёрной речки

Мысли путались. Все случилось быстро: хорошая хозяйка корову дольше доит. Спешил домой, мечтал о встрече с родными, думал о самом хорошем. И вот на тебе: идет назад в неизвестность, как побитая собака, которую хозяин за какие-то провинности выгнал из дома. И тут в голову ударила страшная мысль: в суматохе они не договорились, как будут поддерживать связь!..

Янис испугался страшно. Он не мог вернуться домой, опасаясь ареста. Но и мать, и сестра не смогут прийти к нему в тайгу, потому что не знают дороги, никто из них не был в зимовье. Охотиться — удел мужчин, женщин с собой не брали. А название угодий, где они промышляли, им ничего не подскажет.

Повернув голову в сторону деревни, он долго стоял, раздумывая, как поступить дальше. Вон там, за черным лесом, живут его родные. Отошел не так далеко. Вернуться? Стоит скинуть лямки котомки, и очень скоро опять увидит мать и сестру. Однако где уверенность в том, что его там не ждут? А может, по следам уже идут…

Рядом сидит Елка, смотрит на него. Протянул к к ней руку, погладил за ушами. Теперь не у кого спросить совета, кроме нее, не с кем поговорить.

— Что делать? Остаться или уходить? — прошептал он, выискивая ответ в ее глазах.

Та тяжело заскулила, наклонила голову. Янис воспринял это как отказ: нельзя возвращаться! Не послушаться ее не мог.

Тяжело вздохнув, поправил ремни, взвалил груз на спину, зашагал между деревьев. Показывая дорогу, лайка побежала впереди.

На зимовье все осталось так, как будто он вышел отсюда час назад. Аккуратно уложенная, чистая посуда на своих местах. Пила на гвоздике на стене, топор воткнут в чурке, три поленницы дров под крышей, подвешенные от мышей в мешке сухари, закрытая на вертушку дверца лабаза. Никого не было.

Тяжело опустившись на землю, парень скинул поклажу, поднялся, сел на чурку. Дорога далась с трудом. Груз и нога измотали его силы. Под конец пути едва не падал с ног, хотел заночевать еще одну ночь у костра. И только сила воли гнала его вперед: «Дойди, осталось немного, там у тебя будет время на отдых».

Ружье и патроны занес в избушку. Котомку волоком затянул под крышу, поставил на чурку. Нет сил разбирать. Завтра утром посмотрит, что наложили матушка и сестра, разберет и разложит по своим местам. Из мешка почерпнул сухарей, дал Елке:

— Ешь всухомятку, варить завтра будем.

Та понюхала, легла рядом. Собака тоже намаялась, избила лапы по тайге. Сейчас было не до еды.

Янис вошел в избушку, закрыл за собой дверь. Хотел затопить печь, но передумал. Лег на нары в чем есть, не снимая бродни. Завернулся в одеяло и тут же уснул крепким сном.

Под утро приснился страшный сон. Он бежит по тайге. Сзади его догоняет огромный медведь: зубы клацают, зверь ревет, стонет, старается схватить за больную ногу. Тяжелая котомка на плечах не дает убежать. Тропа тянется в гору. Дыхания не хватает. Силы на исходе. Еще немного, и медведь навалится на него.

Впереди речка. На другом берегу стоит большой барак. Рядом с ним — отец и братья. Он кричит им, просит помощи, но те безмолвны к его мольбам. Лица строгие, холодные, белые как снег. Смотрели недолго, повернулись, пошли друг за другом по дороге вдаль.

— Возьмите меня с собой! — кричит Янис. — Мне здесь плохо!

Отец повернул голову, отрицательно покачал головой: нельзя. И все исчезло.

Проснулся в холодном поту. Нога ноет от надсады. Надо было беречь ее, отлежаться еще пару дней, дать связкам восстановиться, но не было времени.

В избушке холодно, как на улице. Пока спал, замерз под одеялом. Дрожа всем телом, зажег керосинку, натолкал в печь дров, чиркнул спичкой. Пламя весело побежало по сухим дровам, загудело в трубе. В дверь скребется Елка. Запустил ее, та прошла под нары, легла на свое место. Он тоже добрался до спального места, задул лампу, лег, завернулся в одеяло. Благодатное тепло постепенно наполнило стены зимовья. Даже согревшись, под впечатлением сна долго не мог уснуть. Перед глазами стояли отец и братья. «К чему бы это?» — думал он, но не находил ответа.

Утром, как всегда, разбудила собака. Выбравшись из-под нар, лайка потянулась, ткнулась носом ему в руку, попросилась на улицу. Нехотя поднявшись, Янис встал, сильно хромая, открыл дверь. Сам присел на чурку рядом, снял бродни, ощупывая вновь раздувшуюся ногу.

Печь давно погасла, но в избушке тепло. Сегодня Янис решил устроить себе выходной после вчерашнего перехода. Надо отлежаться, сделать компресс, подлечить сухожилия.

Снаружи захрустела сухарями собака. Он приоткрыл дверь, приглашая животину внутрь зимовья, но та не захотела идти. Покончив с едой, собака неспешно отошла в сторону, позвала за собой: что, хозяин, пойдем в тайгу? Парень отрицательно покачал головой: нет. Та, чихнув, неторопливо подалась в лес. Оставшись один, добрался до нар и опять закрылся одеялом с головой.

Солнце в окошке, медленно перебравшись по подушке, наплыло на глаза. Нехотя отвернулся, но начал просыпаться. Небесное светило поддержал голодный желудок. Не в силах противиться, Янис откинул одеяло: надо понемногу шевелиться.