Читаем Слезы Чудовища (СИ) полностью

Слезы Чудовища (СИ)

Заверщающая трилогию книга квазиафоримзов и набросков эссеиста Дмитрия Бродски

Дмитрий Бродски

Философия / Проза / Афоризмы / Эссе, очерк, этюд, набросок / Образование и наука / Эссе18+

Бродски Дмитрий

Слезы Чудовища

Я сам себя гоню к обрыву. Ради сладостных мгновений я готов идти на верную смерть

И снова я остался в одиночестве. По ощущениям как будто меня обдувает арктическим ветром, а под ногами мерзлая земля

Наверное я действительно пленник своего эго. Я купаюсь в жалости и заботе к себе других людей, но если меня обделят вниманием хоть на толику - я срываюсь, впадаю в депрессии, и веду себя как глупый и упертый ребенок

Отрекись от всех желаний - иначе тебя ждут вечные муки. И не после смерти - при жизни

Очень уж давно меня не посещала меланхолия - я истосковался по ней

Весна для меня - пора меланхолии и сладкой печали. Весной я воскресаю, во мне пробуждается моя истинная природа что постоянно вынуждена находиться в заточении. Это время приторной горечи и утопических размышлений

Знания как будто подталкивают меня к отчаянию. И если раньше я опирался лишь на свой непосредственный эмпирический опыт, то теперь я привожу в доказательство целый ряд выдающихся людей - от Гераклита до Чорана

Целый день я носился среди обезумевших толп имбецилов, и дегенератов, пьяных и слабоумных, снобов и высокомерных ничтожеств, тронутых рассудком и просто отчаявшихся людей. Все для того, чтобы прийдя домой, поговорить с той единственной ради которой я все это переношу

Лишь в дружбе с женщиной может существовать полное взаимопонимание. Если между вами более близкие отношения, то полное взаимопонимание никогда не может быть достигнуто. Любовь равно как и страсть, хоронит любое искренне сочувствие и объективную оценку. Искренность без вероломства невозможна в союзе между мужчиной и женщиной

Если я поменял свое представление о предмете, то я отвергаю свои убеждения с такой же легкостью как и принимаю их

С каким трудом я находил в жизни цельное и настоящее! То, ради чего я нес крест столько лет было уже в моих руках. Но сколько бы раз я не находил что предначертано судьбой - меня всегда ждало отчаяние, потому что предмет всегда оказывался недосягаемым

Уплывая в своих рассуждениях к глубинам познания, я всегда был вынужден возвращаться в проклятое настоящее. Пытка длинною в жизнь, и вечное возвращение к худшему из возможного

Вечно вынужденный заниматься тем что мне ненавистнее всего, в то время как любимые занятия для меня непозволительная роскошь

Апатия, подавленность, отвращение, сонливость. Каждый день круг начинается заново

Зависимость и одержимость от жизни... От них никуда не убежать

Самокопания и надрывы стали повседневной составляющей моей жизни. Там где есть знания - там есть рассуждение, рассуждения всегда норовят скатиться в обочину рефлексии. В результате любой силлогизм в конечном итоге ведет к отчаянию и бездне личной трагедии

Невозможно раскрыть душу не разорвав ее

Абсолютно несовместим с окружающим миром - именно поэтому вынужден поддерживать жизнь в симулякрах

Когда тебя любят - хочется освободиться от уз привязанности, оставшись же один на один с самим собой, апогей ужаса и скорби по потерянному раю достигает такой степени,что может спорить в искренности с самим Адамом

Чтобы подпитать свою бесконечную жажду страстей, и избавиться от демона одиночества, зачастую идешь прямиком в ад - лишь бы обмануть себя хоть ненадолго

Больше всего на свете, всем свои сердцем я хочу то что нельзя, то что невозможно, то что запрещено

Как можно бояться ада в загробном мире, когда настоящий ад при жизни разрывает тебя на куски!

Абсолютная истина недоступна эмпирическому познанию. Она всегда будет оставаться трансцендентальной

Любая из наших клятв и обещаний ничего не стоит

Что толку думать про то что еще не случилось?

С Чораном я впадал в фрустрацию, с Буковски в апатию, с Миллером я тонул в пароксизме. Я был исключительно аморфным

Становится забавно от святой наивности Ильина при словах "если мои труды будут неугодны Богу - то я от них отказываюсь", ведь Гельвеций, Кант и Шопенгауэр присягали на верность истине, а не Богу

Абсолютно никому нельзя довериться полностью, поскольку самая искренняя откровенность грозит быть не понятой и воспринятой как безумие, всего лишь потому что признание зачастую остается эмпирически непостижимым

Несчастья делают искусство таким каким оно есть. Лишь благодаря горестям, страданиям и несчастьям творцов, искусство существует

Бывают моменты когда например во время прогулки мысли начинают атаковать мой мозг, и тут же складываться в силлогизмы, теории, тезисы, а порой и догматы. Как нужен мне был блокнот в эти мгновения чтобы я смог записать это все! Но к сожалению всего лишь спустя несколько мгновений ясность ума пропадала, и я возвращался в свое прежнее аморфное, безличное и безмысленное состояние далекое от минутного прозрения

Даже в счастье человек всего лишь обманывает себя, закрываясь от несчастий судьбы беззаботностью

Я приехал ради того чтобы порвать с этим. Но распробовав на вкус, я уже стал пленником того от чего я приехал отказываться

Я в путах привязанности повязан до конца моих дней

В поисках чувств мы лишь пытаемся отсрочить неумолимо надвигающиеся, и неизбежные для этих случаев горести

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное