Слезы дракона

Гарри сам себе удивился, когда его чуть не стошнило. Женщина лежала лицом вниз, и он видел только ее затылок. Один из следователей сказал, что пули прошили ей лицо и грудь. И Гарри боялся взглянуть на ее лицо, когда тело станут переворачивать, чтобы положить в мешок.

Усилием воли подавив тошноту, он отвернулся и заспешил к выходу.

Конни сзади негромко позвала его.

- Гарри?

Он неохотно оглянулся.

- Спасибо тебе за все.

- И тебе спасибо.

Скорее всего, это будет их первое и единственное упоминание того, что оба живы только благодаря четким слаженным совместным действиям.

Не останавливаясь и заранее содрогаясь при мысли о толпящихся снаружи зеваках, он заспешил к выходу. Позади раздался влажный, причмокивающий звук. Работники морга оторвали от пола приклеенное к нему загустевшей кровью тело убитой.

Порой он забывал, почему пошел работать в полицию. И тогда это ему казалось не столько актом сознательного выбора профессии, сколько актом сумасшествия. В таких случаях он терялся в догадках, пытаясь представить себя в другой профессии, и, как всегда, мозг неизменно отказывался повиноваться ему. Вероятно и впрямь существует нечто, называемое судьбой, некая таинственная сила, неизмеримо более значительная для человека, чем законы, по которым Земля и другие планеты вращаются вокруг Солнца, определяющая биографии мужчин и женщин, переставляя их, словно пешки, на шахматной доске жизни. А пресловутая свободная воля, скорее всего, не более чем безнадежная научная фикция.

У входной двери полицейский офицер в форме, пропуская его, бросил вполголоса:

- Как в зоопарке.

Гарри так и не понял, имел ли он в виду жизнь вообще или толпу зевак у ресторана.

С того времени как Гарри и Конни зашли в ресторан поесть, снаружи значительно похолодало. Над завесой деревьев небо было сплошь серым, как кладбищенский гранит.

Оттесненные сбитыми из реек козлами с туго натянутой, между ними желтой бечевой, какой полицейские обычно оцепляют место преступления, около шестидесяти или восьмидесяти человек, сгрудившись и толкая друг друга, вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть зал, в котором была учинена кровавая бойня. Молодые, подстриженные по последнему крику моды люди стояли бок о бок с пожилыми гражданами, с иголочки одетые бизнесмены - с пляжниками в шортах и гавайских рубашках. Некоторые жевали огромные, с шоколадной начинкой пирожные, купленные неподалеку в булочной-кондитерскои, и у всех без исключения был праздничный настрой, словно никому из них никогда не суждено умереть.

Гарри, едва выйдя из ресторана и став центром заинтересованных взглядов толпы, сразу же почувствовал себя неловко. И опустил глаза, чтобы не видеть их глаз. Страшась обнаружить в них, одному Богу ведомо что скрывающую за собой пустоту.

Круто свернув вправо, он прошел рядом с первым, уцелевшим, окном. Впереди маячило другое окно, выбитое, из рамы которого все еще торчало несколько острых, как клыки, осколков. Вся бетонированная дорожка перед ним была усыпана битым стеклом.

Пространство между полицейским кордоном и фасадом здания было совершенно пустым - как вдруг молодой человек лет двадцати нагнулся и пролез под желтой бечевой в том месте, где она была натянута между двумя росшими вдоль обочины деревьями. И как ни в чем не бывало начал пересекать тротуар прямо перед носом у идущего Гарри, совершенно не замечая его и обратив все свое внимание на то, что происходило внутри помещения.

- Пожалуйста, пройдите назад за ограду.

Мужчина - а вернее юнец в по ношенных кроссовках, джинсах и футболке с эмблемой пивной фирмы "Текатс" - и ухом не повел, словно обращение касалось не его, и остановился у выбитого окна. Перегнувшись через раму, весь отдался жуткому зрелищу внутри зала.

Гарри тоже невольно взглянул в ту же сторону и увидел, как тело женщины запихивали в пластиковый мешок.

- Я же вам сказал, вернитесь за ограду.

Гарри подошел совсем близко. Юнец был на дюйм или два ниже его, худощавый, с копной густых черных волос. Он не мигая смотрел на труп и на молочного цвета резиновые перчатки работника морга, быстро темнеющие от крови и казалось, совершенно не замечал выросшего рядом с собой Гарри.

- Ты что, оглох?

Юнец даже не шелохнулся. Рот его был слегка приоткрыт, словно в предвкушении чего-то захватывающего. Остекленелые глаза зачарованно глядели прямо перед собой.

Гарри положил руку на его плечо.

Юнец лениво-нехотя отвернулся от кровавого зрелища, но его взгляд все еще оставался отрешенным, словно смотрел не на Гарри, а сквозь него. Цвет его серых rлаз напоминал слегка потускневшее серебро. Розовый язык медленно облизал нижнюю губу, словно отведал чего-то сладенького.

Гарри взбесили не отказ этого подонка повиноваться и не высокомерие его пустого взгляда. А именно, как ни cтранно, этот бесстыдно-циничный розовый кончик языка, оставивший мокрый след на припухлых губах. В Гарри вдруг проснулось дикое желание измочалить эту физиономию, в кровь разбить эти губы, вышибить зубы, заставить упасть на колени, согнать с него спесь, научить его ценить жизнь и уважительно относиться к смерти.