Слезы Магдалины

– Если договоримся, деньги будут. А можно сразу и квартиру. К примеру, на мне двушечка числится. Подарок, так сказать, от одного поклонника. Приличный район, хороший метраж. Заживешь по-человечески, женишься, детей заведешь. Счастлив будешь. У тебя ведь счастье простое, многого не надо...

– Ты ведьма!

– Ведьма, ага. Ведьмы выживать умеют. Так что? Договариваемся? Ты делаешь так, чтобы Влад сел, и получаешь квартиру.

– А что получишь ты?

Ответила, хотя могла бы промолчать, но, верно, решила, что победа близка:

– Я получаю компанию Влада. Я уже имею часть. Хочу остальное. Хочу самостоятельности. Свободы.

– И не жалко?

– Владика? Нет. Мы, ведьмы, вообще к жалости не предрасположены.

Домой человек вернулся незадолго до рассвета. Он долго возился во дворе: тянул воду из колодца, мыл колеса старого велосипеда, шебуршал в поленнице. И только когда небо посветлело, зашел в дом.

Дверь он запер на засов и два замка. Разулся, оставшись в тонких носках, которые нисколько не спасали от холода, скинул куртку и бухнулся на колени перед единственной иконой, и застыл надолго.

...она никогда не молилась. И икон в доме не держала, даже ту крохотную, найденную им на чердаке, велела выкинуть. А потом долго-долго объясняла, что Бога не существует, и религия – манипуляции одних людей другими.

Манипуляции в его воображении стали продолжением римских манипул, о которых она рассказывала чуть раньше. Слово в яркой медной броне, ощетинившееся мечами, оскалившееся пиками.

Потом он понял, что в неверии своем она защищалась от страха. Скажи, что нет Бога, отрекись от бессмертия души – отречешься от суда и ада. Она ошибалась. Закрытые глаза спасут от воображаемых демонов, но истинные останутся рядом.

Человек поднялся с колен. Хромая, подошел к кровати, рухнул поверх одеяла, сжался комком, но так и не решился накрыться.

...муки тела очищают душу...

Он лежал без сна и смотрел на стену с темными обоями в белом инее. Мысленно перебирал имена, к которым сегодня добавится еще одно. А скоро и второе.

Да, скоро. Чего тянуть? Время крадет силы и решительность.

– Спаси и сохрани, – прошептал он, крестясь. Потом все-таки залез под одеяло и сразу, по выработанной годами привычке, провалился в сон.

Алена слышала, как приехал Влад. Рокот мотора разодрал тишину деревни, и Алена натянула одеяло по уши, уже понимая, что вставать все же придется: печь топить, за водой идти, завтрак готовить. Да и разговора, сколь бы ни был он неприятен, избежать не удастся.

Влад появился, когда она возилась с печью, пытаясь засунуть в жерло кривое полено.

– Осмелела, значит? – рявкнул он, пиная дверь. Подскочил, вцепился, поднимая. Тряхнул. – Уже, значит, не боишься?

Шальные глаза, перекошенное лицо, того и гляди, на губах пена появится. Мишка говорил, что Влада нужно опасаться.

– Ты... ты чего?

– Я чего? Нет! Это ты чего?! Я тебе сказал дома сидеть. Запереться. А прихожу – дверь нараспашку. По дому ветер гуляет. Тебя нету... – Оттолкнул, да так, что едва не упала.

– Извини.

– Да иди ты...

Он выскочил на улицу, громко хлопнув дверью. Псих ненормальный! Да что она такого сделала? Из дома вышла. Но она, в конце концов, не под арестом!

– Вот именно, – Аленка запихала в печь газету. – И мириться я не пойду. Если ему надо, пусть сам.

Влад появился ближе к обеду, с молотком, гвоздями, новеньким, в масле, замком огромных размеров и раздражением, которое пробивалось в каждом жесте. Не спрашивая разрешения, он занялся починкой и на Алену даже не смотрел.

Подумаешь...

– Влад, – все-таки она не выдержала первой. Подала полотенце вытереть руки. – Ну извини. Получилось так. Ты уехал и... иконы. Во двор вышла. Просто подышать. А потом старуха, и... она денег требовала.

Хмыкнул, собирая гвозди. Дуется?

– Я видела, как к ней приходили. Это он! Точно он! И она его знает! Понимаешь?

– Не понимаю. И понимать не хочу. Мы договаривались, что если я берусь решать твои проблемы, то ты начинаешь делать то, что тебе говорят. А если нет, то дальше без меня.

– Ты не уйдешь!

– Уйду.

– Нет.

– Да.

– Ну... ну и вали отсюда! Без тебя как-нибудь... была и буду. И... – Она икнула, поняв, что сейчас расплачется, и снова разозлилась, потому как выходило, что плакать она будет, шантажируя Влада слезами. А на самом-то деле слезы от обиды и еще потому, что никому, кроме маньяка, она, Алена, не нужна. Что даже Влад просто предлог нашел. Прокатился до города, сообразил, что не с руки чужими проблемами заниматься, вот и пошел на попятную.

Договаривались... как будто кто-то когда-то в точности придерживался договоров. И в последнем шансе сдержать истерику Алена сказала то, что в другом случае никогда бы не сказала:

– Мишка говорил, что ты на голову ударенный! Что психом был и остался. Не хотел помогать, не нужно было лезть! А ты полез. Теперь назад, да? Предлог нашел...

– Да что ты несешь!

– Правду!

– Дура!

– Ненормальный!

Влад вдруг расхохотался. И этот переход от гнева к смеху испугал больше, чем если бы Влад попытался ударить.

– Я... Мишка знает, что ты тут живешь. И если со мной что-то случится...