Слёзы мира и еврейская духовность (философская месса)

Именно эта часть со скрытым еврейским ядром делает фигуру С. Л. Франка уникальным по форме и знаменательным по содержанию событием еврейства, и не только русского. Собственно еврейских показаний в биографии Франка практически нет, за исключением воспоминаний о своем деде М. М. Россиянским, одном из основателей многострадальной московской общины евреев (сын С. Л. Франка Василий (да будет благословенна его память!) говорил мне, что перед кончиной отец часто говорил и беседовал на еврейские темы). В 1910 году он был крещен в православие широкообразованным о. К. М. Аггеевым, магистром Киевской Духовной Академии, а в своих творениях много места уделял христианским приоритетам. И, тем не менее, дно его духовной глубины было выстлано еврейским материалом, но это дано было видеть только очень проницательным близким людям Франка, как М. Лот-Бородина: «Для него, родного сына народа Мессии, дар веры был кровным наследием, а в постепенном проникновении и созерцании „духа истины“ Новый Завет становился собственным личным достоянием, вытекая из самых недр ветхозаветного Израиля; ибо все библейское откровение — единый золотой самородок» (1954, с. 47-48). Франком произнесены слова: «Философская мысль открывает „Непостижимое“, „Абсолютное“, творческую Первооснову, но только вера (которая есть не „допущение“, а живая творческая устремленность духа) открывает впервые в этой таинственной глубине Свет, Благо, Любовь, — то Невыразимое, что мы сознаем, как Личность, как родное существо, интимно связанное с несказанным существом нашей души». Этих слов нет в философских сочинениях Франка, они записаны в записной книжке, где, как известно, доверяется самое сокровенное, и этим сокровенным у Франка стал голос Иерусалима, поющий о вере — еврейском украшении человеческого духа. При этом Франк не только не склоняется к шестовскому максимализму веры, но ниспровержение его делает сознательной целью своего ноуменального постижения, другая цель его философских упражнений отвергает максимализм бердяевского толка. Воплощенная в конкретную форму — познание через пророческое откровение — эта идеология была высказана Франком в трактате «Непостижимое. Онтологическое введение в философию религии», который и является той частью обширного гнозиса Франка, что сообщила славу русской философии благодаря еврейскому содержанию. В чисто бытийном отношении Франк таким образом показал, что способ богопочитания не меняет духовной сути личности, и переход в христианскую веру не является контрдоводом еврейству. Базой духовных движений у Франка служит врожденная дедовская основа и Франк написал в неоконченных мемуарах, что «Мое христианство я всегда сознавал как наслоение на ветхозаветной основе, как естественное развитие религиозной жизни моего детства». Уникальность личности С. Л. Франка состоит в том, что, невзирая на свае крещение, в сфере духовного творчества — в области философии он выступал с еврейским национальным лицом.

Взяв за основу «Непостижимое» Франка, необходимо иметь в виду, что это сочинение составляет фрагментарный элемент философской системы Франка, и за бортом остаются такие перлы философской мысли, как концепция Всеединства, теория общения духов, исторические и эстетические этюды и эссе, включая знаменитую статью в сборнике «Вехи», — другими словами, предлагается лишь то, что способно выразительным способом показать еврейский вклад в русскую философию. Этот последний Франк начинает с утверждения: "Позади всего предметного мира — того, что наше трезвое сознание называет «действительностью», — но и самих его неведомых глубинах — мы чуем непостижимое, как некую реальность, которая, по-видимому, лежит в каком-то совсем ином измерении бытия, чем предметный, логически постижимый, сходный с нашим обычным окружением мир" (1990, с. 192). Франк доказывает, что человеческое существование состоит из того, что человеку известно и его знаний об этом известном, и того, что человеку неизвестно и знаний об этом неизвестном, только человек видит, знает и понимает это неизвестное как неизвестное, — этакое знание о незнании, или, как говорит кардинал Николай Кузанский «ученое незнание», а как иногда говорит Франк, «умудренное неведение».