Слёзы мира и еврейская духовность (философская месса)

Глубокомыслие и новаторский характер философии истории Н. А. Бердяева нельзя воспринимать в отрыве от парадоксальности его мышления и противоречивости творческого мироощущения, что выступает общей причиной ряда имеющихся несовершенств в концептуальной конструкции его исторического творения, и несомненно, что недоразумения ноуменального плана в бердяевском произведении всплывут на поверхность при попытках реализовать теоретические положения небесной истории. Но критический разбор неординарного создания русского философа не входят в творческий замысел сего трактата, а из этого сочинения будет взято только то, что воплотилось в понятие «небесной истории» как истории еврейского духа и что позволило осмотреть русское еврейство с качественно новых позиций. Оценка именно этих исторических критериев, новаторских по своей сути, хотя и обладающих определенными предпосылками в самом еврейском духодвижении, будет целью последующей рефлексии еврейского исторического сознания в духе бердяевской «небесной истории».

1. Формационная характеристика еврейского исторического сознания.

Н. А. Бердяев ноуменально доказал и эмпирически показал, что издавна известное еврейское историческое сознание возникает из архетипических глубин подсознательного инстинкта и представляет собой главную духовную силу еврейской натуры, а потому еврейское историческое творчество образует удобный сравнительный полигон для качественного сопоставления духовных движений в разных формационных сообществах галутного еврейства. Общеидеологический настрой еврейского исторического сознания в Европе профессор Шломо Авинери в своем обстоятельном обзоре показывает на примере рабби Нахмана Крохмала и Генриха Греца — двух знаковых фигур европейской хаскалы. Н. Крохмал создал труд «Наставник колеблющихся нашего времени» (1851г. ), где, как отмечает Ш. Авинери, «… он впервые заключил ход еврейской истории в рамки, подчеркивающие ее национально-политическое содержание», а Г. Грец прославился 11-ю томами трактата «История евреев от древнейших времен до настоящего» (1853-1876 гг.) и, по словам Авинери, «Они внесли решающий вклад в формирование концепции, видящей в еврействе нацию, а в еврейской истории — национальную историю». Следовательно, оба творца единодушно выставляют еврейскую историю в качестве самостоятельного национально-исторического свершения и это при полном осознании главного парадокса мировой истории — существования еврейской исторической реальности в резком противоречии с общеисторическими канонами. Ш. Авинери констатирует по этому поводу: «Именно с появлением в XIX веке современной историографии и подъемом национальных движений такой историк, как Грец, воспитанный на исторической науке и национальных реальностях своего времени, не мог закрыть глаза на тот факт, что в еврейской истории имеются элементы, делающие ее в корне отличной от истории любого другого народа. Все та же проблема, занимавшая и Нахмана Крохмала — выживание еврейского народа и продолжение его существования в условиях, которые приводили другие народы к исчезновению — требует ответа в плоскости понимания общей истории».