Слёзы навий

— Ученая, — вставила глухим голосом, от которого у Аглаи по спине пошли мурашки.

— Ах вот как! — понятливо закивал хозяин. И сразу потерял к хорю интерес. Обернулся к Тимиру. — А чего прикупать будете? Пока почиваете, я соберу в дорогу.

Тимир кивнул.

— Соли, круп, какие есть, мясо вяленое. Воды во фляги, огниво.

— Все будет, — кивнул хозяин и скрылся из виду.

— Странный, — вслед ему протянул раскинувшийся на стуле домовой и широко зевнул.

— И не только он, — согласно кивнул Тимир. — Не нравится мне это всеобщее человеколюбие и умение со всеми ладить. Задерживаться не будем, передохнем на природе.

— Тем более что не привыкать. С мертвяками — то куда спокойнее, чем в Мирном, — Ника усмехалась, щуря глаза, играющие в глубине зрачка мутной синевой.

— И то верно, — столь же открытой ухмылкой ответил ей Тимир.

— А я чего, я только за! — Ника потянулась. — Слишком какое — то слащавое счастье вокруг. Прямо тошно. Чувствуется, вот должен быть подвох. Как будто в пряничном домике.

Аглая выдохнула. Как же Ника стала не похожа на саму себя. И эти странные ухмылки, бледное чужое лицо. Смотрит на Аглаю изучающе, будто и не знала до того. Мутно от ее взгляда. Страшно.

— Выйду я. Морит меня что — то здесь. Глядишь, так и лягу на лавке, — выдавила, пряча взгляд от новой Ники. Тихон взглянул участливо, он и сам осоловело хлопал глазами. Хорошо, что домовые не спят, иначе уж дрых бы. А вот хорь сопел прямо на столе, рядом со сковородой, блаженно вытянув лапы. Да и Тимир посматривал разморенно, хотел было возразить, но махнул рукой:

— Далеко не отходи.

Аглая кивнула и направилась к выходу.

Воздух на улице хоть и теплый, но свежий. Откуда — то несло запахом свежескошенной травы. Удивительный, страшный, но такой прекрасный мир. Леса, наполненные живностью и чистыми реками. Не испорченные цивилизацией люди.

На скамейке напротив лавки сидела кучка подростков, пара девушек и три парня, толкались и смеялись. Светом им служила лучина в окне и луна в небе. Им далеко до Аглаиного мира. Им нравится простое общение, игры на гармони, танцы в деревенском клубе. Им хорошо.

Коренастый паренек ухватил одну из девчат за талию и громко поцеловал в щеку, та стыдливо махнула на него рукой.

— Отстань, Игнатка, прилипала, — звонкий смех.

Аглая сжала пальцы, болезненно вонзившиеся ногтями в ладонь. Игнатка. Совсем не похожий на ее Игната. Озорной, веселый, местный. Привыкший к своему странному миру. Аглая не привыкла, не хотела привыкать. Не ее это мир. Она шарахалась от каждого звука, страшилась уханья сов и воя волков. Ей чудились мертвые глаза в темноте и жуткие рожи бесов. Она все чаще думала о Стасе, которого видела Ника. А если и Игнат… Аглая с трудом подавила судорожный выдох, и почудилось, что на улице стало холоднее, а молодежь на скамейке слишком весела. До раздражения. До бешенства.

Аглая соскочила со ступеней и пошла вдоль улицы, подальше от веселых криков и гомона.

Они не виноваты, но она просто не могла их слышать. Больно. На душе. Когтями кошки дерущей. Граем воронов, никак не успокаивающихся и все следующих за ними.

Она ненавидит их. Этот мир и людей. Особенно этих — жителей Мирного. Слишком счастливы и беззаботны. Будто и не творится в их мире ничего ужасающего, заставляющего стыть кровь в жилах. Свет в окнах, дома богатые, люди радостные. Гуляют не страшась. А ведь на улицах не видно стражей, хоть и увещевал их в этом слащаво — добродушный хозяин Горьян.

Она остановилась рядом с небольшой харчевней.

«Сласти».

Гул веселых голосов из открытой двери, заразительный смех.

Чуть не столкнувшись с Аглаей, выскочила парочка, ойкнула и, смеясь, скрылась в переулке. Аглая отошла в сторону, невесело усмехнулась, смотря в дверь, за которой одуряющее веселье, стук кружек с хмельным и игра баяниста, стучавшего радостно по клавишам. Неужели она завидует? Просто, по — человечески, завидует людям, у которых все хорошо? Она пнула попавший под ногу камень, тот докатился до порога и, стукнув, так и остался у ступени. Аглая отвернулась и направилась прочь. Завидует.

— Аглая? — Вопрос пронесся ознобом по коже, заставил ее остановиться и замереть. Она боялась оглянуться, чтобы убедиться, что ошиблась. Это не его голос.

Топот приближающихся шагов. Аглая зажмурилась. Не может быть. Ей кажется. Она слишком много думает о нем, вот и чудится.

— Аглая! — Дыхнуло в лицо смесью трав и небольшой долей спиртного.

Она распахнула глаза. Не чудится!

— Игнат! — И кинулась ему на грудь. Не в силах сдержать дрожь, прижалась, обняла. Всхлипнула.

— Ну, чего ты? — Он прижимал ее к себе, гладил по волосам и целовал в них. — Хорошая моя! Все замечательно, все хорошо, ну — у, ты чего плачешь?

Аглая вытирала накатившиеся слезы и повторяла, никак не в силах остановиться:

— Жив! Жив! — Как же страшно отпустить, разжать объятия.

Он глухо засмеялся.

— Конечно жив! — Он все же немного отстранился, взяв ее за руки, заглянул в лицо.

Слезы счастья бежали по ее щекам.

— Я…я… — пыталась связать сбивчивую речь. — Думала, ты, как Стас…