Слезы пустыни

Услыхав об этом, бабуля пришла в неописуемую ярость. На козах было ее тавро — она лично клеймила их уши тремя вертикальными значками с помощью раскаленного кинжала. Бабуля пыталась сколотить отряд, чтобы отправиться по следам арао и вернуть скот. Омер расхаживал со своим деревянным мечом, полный решимости отправиться вместе с ней. Но отец посоветовал ей поостыть. Арао уже с собаками не сыщешь, утверждал он. И даже если мы поймаем их, будет большая битва и могут погибнуть люди.

Отец обещал, что на следующий день пойдет и купит бабуле другое стадо. Он позаботится о том, чтобы это были самые прекрасные животные — самые сильные, самые здоровые на всем базаре. У него есть на это деньги, и никто не рискует пострадать. В конце концов, бабуля даже выгадает на этом, сказал он. Она согласилась на предложение отца, но все же ей была непереносима мысль, что арао ее облапошили.

Арао привлекали наши земли, в особенности предгорья Марры, богатые выпасом. Во время сухого сезона они уводили скот на запад в поисках воды и корма. Они проезжали через наши области, гоня перед собой свои стада; именно в это время арао чаще всего уводили чужой скот. Вооружившись ножами, мечами и старинными ружьями, они устраивали рискованные налеты, похищая животных.

Всякий раз, когда арао приближались, я узнавала их по светлой коже, острым чертам лица и бородам. Сам вид их наводил на всех страх, и в месяцы сухого сезона никто не ходил в одиночку. После кражи бабушкиных коз отец усадил меня и рассказал все об арао. Мы, загава, вместе с другими черными африканскими племенами должны противостоять им, сказал он. В противном случае они будут теснить нас без конца, покуда мы не потеряем свои деревни, свои поля и свою индивидуальность.

— Никогда не доверяй арао, — предупредил он меня. — Они улыбаются, но за этой улыбкой прячут другое лицо.

Какое ужасное пророчество заключалось в этих словах!

5 Время обрезания

Вскоре после налета арао на наших коз удача едва не покинула меня. Мо, Омер и я играли на базаре в пятнашки. Какой-то старик остановился рядом со мной, и я решила, что он собирается отчитать нас за шум. Вместо этого он наклонился и осмотрел мое лицо.

— Тебе что-то попало в глаз, малышка. Травинка, наверно…

Он молниеносно выбросил руку и схватил мою белую ресничку. Когда он дернул за нее, я почувствовала жгучую боль в глазнице, и перед глазами все расплылось от слез. Омер бросился на старика и принялся колотить его по ногам. Я вырвалась из его хватки и помчалась домой к родителям. Но вся половина лица страшно болела, и я чувствовала, как мышцы вокруг глаза сжимают судороги.

Когда я добралась до дома, левый глаз уже полностью заплыл, и у отца чуть не случился сердечный приступ. Он велел матери наложить на глаз повязку, после чего мы втроем отправились в больницу. Мне было так больно, что я могла думать только о том, как эта крошечная белая ресница способна причинить такие страдания. Это была всего лишь волосинка, в конце концов.

Как только мы добрались до больницы, отец потащил меня к окулисту в белом халате. Тот раздвинул мои вздутые бесформенные веки, посветил в глаз и объявил, что мне необходима операция. Единственный выход — удалить ресницу. Но отец отказался. Вместо этого мы поехали через весь город к китайскому врачу. Отец надеялся, что тот поможет сохранить мою белую ресницу и удачу нашей семьи.

Разумеется, я никогда не видела никого даже отдаленно похожего на доктора Хинга, китайского доктора. Это был маленький, иссохший человек с желтоватой кожей, клочковатыми волосами и странными раскосыми глазами. Он провел меня в смотровую и внимательно выслушал рассказ отца о случившемся. Время от времени он поглядывал на меня своими яркими глазами-бусинками.

Когда отец закончил, врач спросил, можно ли ему взглянуть на мой глаз. Я сказала, что можно, но попросила быть осторожнее, потому что мне очень больно. Доктор Хинг кивнул, улыбнулся и сказал, что никакой боли он мне не причинит. Как ни странно, я чувствовала себя с ним довольно легко. Доктор осторожно раздвинул мои раздутые веки и заглянул внутрь. Он внимательно осмотрел глаз, затем выпрямился, и слабая улыбка сморщила его на удивление безмятежные черты.

— Ах, какая удача, — негромко объявил он. — Это очень-очень удача.

Я задумалась: он имеет в виду, что мне повезло, что мой глаз не так уж плох? В надежде, что так и есть, я позволила себе немного расслабиться. Я боялась, не ослепнет ли мой левый глаз, и тревожилась за судьбу белой ресницы.

— Что вы имеете в виду, доктор? — спросил отец.

— Ваша дочь — большая удача, — повторил доктор Хинг. — Белая ресница. В китайская культура белая ресница — большая удача. Очень, очень большая удача.

Доктор Хинг подошел к столу и принялся готовить какие-то порошки и снадобья. Потом попросил меня высунуть язык и стал его осматривать. Он изучал его в течение нескольких секунд, делая какие-то пометки в истории болезни, затем опять обратился к моему отцу.