Слезы Рублевки

Случилось это два года назад. К Кикваркину ее устроил отец, какой-то большой генерал. По блату, естественно: кто-то там от кого-то зависел по мелким услугам. И генерал попросил устроить дочку, старшекурсницу Университета управления. На лето, на практику. Та немного посидела менеджером в службе продаж. Потом Кикваркин ее приметил, перевел к себе. Помощницей по какому-то там сектору.

Ленка всегда говорила, что это было чисто деловое повышение: дескать, шеф просто приметил ее способности быстро решать сложные вопросы. Да и папа-генерал изначально предупредил, чтобы никто его дочку и «пальцем ни-ни!». Но, как бы то ни было, однажды помощница понадобилась шефу на переговорах в Финляндии — и понеслось.

«Я держалась, как Анка-пулеметчица!» — с жаром рассказывала потом Ленка. Но перед обаянием Кикваркина, когда он положит глаз на представительницу противоположного пола, не могла устоять ни одна девушка. Ленка тоже, как она говорила, «растаяла».

По ее словам, они провели несколько безумных дней в Хельсинки, хотя эта полудеревенская столица соседней страны мало располагала к раскрепощению. Кое-как завершив переговоры с финской фирмой, Кикваркин отменил ряд дальнейших встреч и…

«Это было ослепительно, девочки! — закатывала глаза Ленка. — Особенно для меня, девчонки совсем!»

Вот по поводу последнего скромного заявления Анастасия позволяла себе внутренне усмехаться. Подруга ее была кем угодно, только не простушкой. Собственно, потому они с Вигги, пожившие тридцатилетние женщины, с этой «малолеткой» и сдружились — на общем фоне миллионерских жен она отличалась интеллектом и воспитанием. А уж то, как она вышколила свою горничную, для них служило недостижимым, к сожалению, примером.

В общем, «девчонка совсем», похоже, очень хорошо знала, что с ней будут делать в Финляндии. И когда сначала возникла беременность, а вместе с нею и призрак разгневанного генерала, который захочет спросить про «ни-ни» и «палец», — тут-то бесшабашный Кикваркин и предпочел лучше обзавестись колечком, нежели проблемами с генералом-партнером…

Но и жизнь свою прежнюю изменил не радикально. Чем немало донимал Ленку, которая в каждой новой секретарше мужа видела соперницу. Особенно ее угнетало, что тот был категорически против заключения брачного договора. Причем доводы приводил банальные: «Нашему браку ничто не угрожает», «Девки — это фигня, не бери в голову», «Главное — любовь, а не бумажки»… И главное, коронное: «Да ведь я же тебя вечно любить собираюсь!»

Что было с этой демагогией делать, Ленка не знала. «А вдруг ты меня бросишь?» — этот вопрос разбивался о железобетонное: «С чего ты это взяла?»

Ленка давно собиралась подключить к этому вопросу папу. Но тот в ходе продолжающегося усиления влияния Кикваркина свои позиции потихоньку терял, становился все менее значительным. Так что тесть в последнее время больше встречался со «связистом» на даче да на рыбалке, где разговор о брачном контракте как-то не завязывался.

Нервничала Ленка еще и потому, что рядом был пример Вигги.

* * *

Их третья подружка была разведенкой. Причем совершенно зависела от доброй воли бывшего мужа, сына крупного губернатора. Тот бросил ее ради какой-то будущей политической комбинации — губернатору надо было породниться с все решающим местным олигархом. И теперь Вигги жила в Борках на птичьих правах. Муж оставил ей дом, уехав к себе в область. Но на содержание выделял ей всего по три тысячи долларов в месяц, чего никак не хватало на жизнь. Вигги — собственно, Виктория, но она всем представлялась в английском стиле — считалась потому фактически бесприданницей. И шансов на новый удачный брак у нее не было почти никаких. Тем более для ее тридцати лет. Хоть и выглядела она для своего возраста роскошно: стилизованная под англичанку, с короткой, тщательно уложенной прической, спортивная, с плоским животом и еще упругой грудью.

Шансы сокращали еще и ее истории с мужчинами. Вигги, при всей англизированной холености, никак не могла совладать с одним недостатком. Она не умела управлять своим взглядом. Последние годы — а она, по стечению обстоятельств, развелась примерно тогда же, когда Ленка вышла замуж, — выработали в ней самый бесперспективный для женщины взгляд: одновременно ищущий и оценивающий. Мужчины, эти самцы, чувствовали Викину заинтересованность в себе на раз — и вели себя соответственно. Потому она вечно попадала в истории. То с тренером по горным лыжам — большим подлецом, как оказалось. То с совершенно неприручаемым бандитом, который до сих пор, кстати, не отставал от нее, время от времени приезжал на дом и фактически насиловал. То в поисках защиты от своего бандита она связывалась с «прибандиченным» же адвокатом. А тот оказывался связан с международным мошенником Симановичем, и Вигги вытаскивал из этих тенет близкий к ФСБ новый любовник…