Слезы счастья

— Здесь ты ошибаешься, — сказал он, — потому что вся эта затея с домом в Котсуолдсе и антикварным бизнесом была проектом. А целью проекта было показать тебе, что я способен остепениться и жить, как нормальный человек, если тебе этого хочется, а я все еще не вполне уверен, что это так. Ну да ладно, проехали. Я долго возился, пока все это устроил, и теперь, — он опять вздохнул, — вижу, что опоздал, как последний неудачник.

Сердясь, что Тони так умело играет на ее чувствах, Лиза сказала:

— Найдешь другую. Ты всегда находишь.

Их взгляды встретились, но в следующую секунду Лиза почувствовала, что начинает поддаваться обаянию Тони, и ей пришлось отвести глаза.

Прошло еще несколько долгих мгновений, пока Лиза наконец сказала:

— Мне, пожалуй, пора идти.

He услышав от Тони возражений, она положила салфетку на стол и взяла сумочку.

— А Брендану еще от меня достанется, — сказала она, пытаясь на прощание пошутить и разрядить обстановку.

— Не будь к нему слишком строгой, — отозвался Тони, поднимаясь вместе с ней. — Он хороший парень.

Обойдя стол, он заключил Лизу в объятия, которые были гораздо нежнее, чем в начале их встречи.

— Если что-нибудь пойдет... Если ты когда-нибудь почувствуешь...

Лиза понимала, о чем он пытается сказать, и очень надеялась, что не скажет.

— Я теперь обзавелся визитными карточками, — проговорил он наконец. — Без них — никуда, согласна?

Улыбнувшись, когда Тони вложил ей в руку визитку, Лиза сказала:

— Приятно было тебя повидать. Ты же знаешь, что я желаю тебе добра, правда?

Он кивнул, и Лизе показалось, что он сглотнул подкативший к горлу ком.

— Слушай, мне жаль насчет твоей работы, — сказал он, — но не вешай нос. Если разобраться, она тебе теперь и не нужна.

Лиза нахмурилась.

— Я в творческом отпуске, — сказала она.

Тони на секунду задержал на ней взгляд, потом, поняв, что ляпнул лишнее, в отчаянии застонал.

— Брендан говорил... Черт, не помню, что он говорил, но я был уверен, что он рассказал тебе...

— Тони, что ты знаешь такого, чего не знаю я?

Явно чувствуя себя хуже и хуже с каждой секундой, Тони сказал:

— По всей видимости, к концу октября журнал закроется. Учитывая общий фон плюс все эти дела с Интернетом, дольше они не протянут.

— Понятно, — сказала Лиза, чувствуя, как кровь с шумом приливает к вискам. Мало того что журнал закрывают, так еще узнать об этом таким образом... — Придется-таки поговорить с Бренданом, — добавила она и, быстро приклеив улыбку, чтобы скрыть свое потрясение, коротко чмокнула Тони в щеку и ушла.

Пока Лиза добиралась до квартиры, ей удалось дозвониться Брендану, но Тони явно опередил ее, ибо с первых слов редактора стало ясно, что он ждал ее звонка.

— Дорогая, прости меня, прости. Я виноват, что ты узнала об этом так, — виновато простонал он. — Я должен был четко объяснить Тони, что у меня еще не было возможности с тобой поговорить. Теперь он чувствует себя гадко, и я тоже. Что я могу сделать, чтобы загладить вину?

— Ничего, — безжалостно ответила Лиза и, находясь на улице и не желая изливать свой гнев при чужих людях, с огромным удовольствием дала отбой.

Если бы кто-то сказал, что этот неожиданный поворот в карьере выбил Лизу из седла, она бы ответила, что в жизни не слышала такого преуменьшения. Узнать об этом от Тони Соммервиля, которому хватило наглости свалиться на нее как снег на голову — нашелся герой второразрядного фильма, черт бы его побрал, примчался, видите ли, «спасать ее от самой себя», — явилось таким ударом, что теперь ей было очень трудно вернуть себе ясность мысли.

Она расхаживала взад-вперед по комнате, останавливалась и опять начинала ходить. Нужно найти другую работу, и она займется этим прямо сейчас, ибо тот факт, что поток ее доходов только что намертво перекрыли, начинал ощущаться, как самая настоящая ампутация. Не важно, что Дэвид состоятельный человек и, конечно же, скажет, чтобы она не переживала и что он сам обо всем позаботится. Важно, что, сколько Лиза себя помнила, она всегда зарабатывала сама. Тони сказал, что у нее «маниакальное стремление к независимости», и единственный раз в жизни оказался прав, потому что ее автономность, самостоятельность, свобода выбирать, быть, существовать и даже дышать, раз уж на то пошло, всегда были в ее собственных руках. Независимость была для нее такой же неотъемлемой частью, как сама ее личность, поэтому, лишившись ее, она просто перестанет быть собой.

Сейчас Лиза стояла посреди гостиной и смотрела на свое отражение в зеркале над каминной полкой. «Встревоженная, помятая и потерянная женщина, — с гнетущим чувством призналась она. — Мне страшно».

— Я должна иметь возможность обеспечивать саму себя, — сказала она Эми, когда дозвонилась до нее. — Если я этого не смогу, я... Не знаю, что буду делать, потому что я не из тех женщин, которые рады целыми днями заниматься домашней работой. Я не варю варенье, не составляю букетов и не устраиваю благотворительных распродаж...

— Ради бога, Дэвид депутат, а не викарий, — рассмеялась Эми, когда ей удалось вставить слово.