Слезы (СИ)

— Да… Знаете, я, когда был маленьким, часто ездил в деревню к дедушке. Он когда-то служил садовником у одного благородного сэра. И у деда дома я видел портрет какого-то испанского дворянина. Вот такого размера, — Рудольф очертил в воздухе пальцами прямоугольник где-то тридцать на двадцать сантиметров. — В молодости дед спас своего хозяина-работодателя добрым советом, и за это тот подарил ему картину, на которой был изображён его, аристократа, дедушка. Мужчина, я вам скажу, был красавец необыкновенный! Но мне кажется, не лучше вас: тот больно уж высокомерно смотрел с полотна, а у вас глаза добрые, а потому красивее… Говорят, у этого благородного испанца была тьма портретов! Вот его-то вы мне и напоминаете! Скажите, а испанской крови у вас нет?

Адриан улыбнулся и ответил, что не знает, но всё может быть.

— У вас, у молодёжи, нынче не модно, видимо, интересоваться предками! По своему внуку знаю!

— Ну, такие мы, — снова улыбнулся молодой человек. — И всё-таки, мне кажется, эту вазу вообще в другую комнату нужно отнести.

— Я отнесу… У вас с цветами будто б взаимопонимание какое-то!

Юноша с улыбкой признался, что любит цветы, и садовник, конечно же, согласился, сказав, что тоже.

В этот момент прибежала Люсинда с мячиком в зубах и начала крутиться вокруг ног Адриана.

— Играть хочет… — улыбнулся Рудольф.

— Что ты мне принесла? — ласково спросил её юноша и поднял собачку на руки.

Садовник улыбнулся ему, а сам подумал, вспомнив недавний разговор с сэром Джеральдом: «И как можно было такого избивать?», а сам сказал:

— Я унесу вазу в каминный зал.

Адриан был занят Люсиндой и не сразу ответил:

— Да-да… Хорошо… Простите. Правда, она прелесть?

— Правда, — рассмеялся мужчина и почесал собачку по лбу. — Какая красавица! Принцесса!

Садовник ушёл. Молодой человек сел с Люсиндой на диван. Он очень любил животных. А с этой собачкой у них было полное взаимопонимание. Она везде ходила за ним. Констанция даже удивлялась. Слуги вообще думали, что это домашний питомец «молодого господина»: так она его любила.

Адриан не заметил, как вошла леди. Женщина издали залюбовалась ими, а потом села сзади юноши и обняла его за плечи. Он вздрогнул.

— Простите, пожалуйста, госпожа. Я не заметил, как вы вошли.

— Солнышко моё, — Конни улыбнулась, притянула его к себе таким образом ещё сильне. — Могу я попросить у тебя о помощи? — её голос предательски дрогнул, выдавая, что женщина волнуется, она погладила его по голове. — Как же мне нравятся твои волосы!

— Спасибо… Все что прикажите, госпожа…

— Это не приказ, моя радость, а именно просьба, потому что приказывать такое нехорошо… Какие же у тебя кудри!

Адриану было неудобно в такой позе, но сказать об этом постеснялся, а леди на самом деле так разволновалась, что не хотела смотреть ему в глаза, потому и обняла его таким образом, чтобы он не мог смотреть на неё прямо.

— Что же мне надо сделать? — робко спросил молодой человек после того, как Конни надолго замолчала, самозабвенно играя с его волосами. Она очень волновалась, и ей надо было что-то теребить в руках.

— Мы с подружками в костёле устраиваем обед для бедняков. Всем будут помогать их дети… А у меня детей нет. Геральдина и Эйлин у Эвелины с Марти. Мне тоже хочется, — Констанция вздохнула и быстро выпалила: — Ты можешь изобразить из себя моего сына?

Все вокруг так и думали, но ещё никогда его не представляли их сыном официально, господа делали вид, что, мол, это само собой разумеется.

— Я понимаю, это не совсем красиво с моей стороны, — продолжала Конни, — и мне неудобно… Но… но мне бы тоже хотелось прийти туда не одной.

— Но я же раб… — прошептал Адриан.

— Ты… ты… не раб…

— Для меня в этом нет ничего унизительного: если Господу угодно, чтобы я был рабом, значит, так и должно быть.

— Зато мне унизительно это слышать! Не вспоминай об этом, пожалуйста.

Они говорили шёпотом, чтобы никто не услышал.

— Хорошо… Как прикажете, моя госпожа.

— Спасибо… Ну как, ты пойдёшь со мной?

— Вы всегда были добры ко мне, и я вам очень благодарен за всё. И никогда этого не забуду. Но как я могу так унизить вас, назвав мамой?

Констанция выпустила его из объятий, и он чуть не вздохнул с облегчением — у него уже затекла спина.

— Солнышко, — мягко сказала леди, — если я прошу тебя об этом, значит, не считаю это унизительным. Зачем бы мне это было надо? Пощекотать себе нервы? Так я бы лучше подобрала первого попавшегося бродягу-пьянчугу в порту!

Адриан на миг улыбнулся, улыбнулся едва ль уловимой улыбкой.

— Ты боишься чего-то? — спросила Конни. — Джеральда? Что люди скажут? Того, что не похож на меня? Чего?

— Всего… — неожиданно ответил Адриан, так коротко и так откровенно, что леди даже удивилась.

— Люди и так все думают, что ты — наш сын. Это вообще было бы странно, если бы я одна пришла. Джеральд это понимает и против не будет. А дети и в бабушек, и в дедушек, и даже и в тёть, и в дядь бывают. Геральдина — копия моей мамы.

— Но… но, когда это будет уже не нужно, что вы скажите людям?

— А почему ты думаешь, что мне это потом будет ненужно?

Адриан не нашёлся, что ей на это ответить.