Слезы темной воды

Разведчик удивился, но быстро пришел в себя:

– Я не могу рассказать вам, кто я. Но могу сказать следующее: я только что разговаривал с Гордоном Талли, советником по нацбезопасности. Он одобрил сделку.

Исмаил вскинул брови и веско произнес:

– Почему я должен ему доверять?

На лице Боба промелькнула улыбка:

– Потому что он представляет президента Соединенных Штатов.

Исмаил посмотрел на Меган, та кивнула.

– Хорошо, – сказал он и по памяти назвал номер. – Вот сообщение, которое вы должны послать: «Косол, ты там? Извини, что так долго. Мне нужно знать, где ты и с ним ли ты до сих пор. Мадакса».

Боб озадаченно уставился на него:

– Что такое «Косол» и что такое «Мадакса»?

– Прозвища. Я называл ее Косол, это означает «смех». Она называла меня Мадакса Адаг, что означает «упрямая башка». Часто просто Мадакса.

Все за столом заулыбались. Потом Боб прочитал вслух цифры и слова, чтобы проверить их правильность.

– Как думаете, как скоро она ответит? – спросил он.

– Не знаю, – сказал Исмаил. – Но она ответит, иншалла.

Боб встретился с ним взглядом:

– Надеюсь, вы правы.

Ванесса

Силвер-спринг, штат Мэриленд

6 апреля 2012 года

Ванесса сидела в своем кабинете и дописывала заметки о состоянии здоровья Халимы. Для сомалийской девушки это был час мучений. Если бы не дружеская поддержка Астер, она могла покинуть практику не в слезах, а с изорванным в клочья сердцем. Когда Ванесса в своем смотровом кабинете впервые увидела изувеченные женские гениталии, она испытала настоящий ужас. Однако после более чем десяти лет ухода за беженцами это зрелище стало для нее привычным; впрочем, гнев, который оно у нее вызывало, оставался тем же.

Некоторые культуры были более агрессивны по отношению к женщинам, чем другие. Если девушка была родом из Восточной или Западной Африки, то очень часто она оказывалась обрезанной. Иногда их лишали только крайней плоти над клитором, иногда крайней плоти и клитора. Но порой обрезальщик уродовал всю лонную область, удаляя крайнюю плоть, клитор и малые половые губы и сшивая большие половые губы так, что девяносто процентов влагалища блокировалось кожей и рубцовой тканью. В большинстве случаев увечье поддавалось устранению, но тут-то и начинались сложности. Подвергшиеся обрезанию девушки воспринимали это как часть их культурной идентичности и важный элемент женского начала. Узнав правду о том, что на самом деле они в меньшинстве, что у подавляющего большинства женщин в мире половые органы остаются нетронутыми, они сначала не верили, затем приходили в смятение, а потом начинали лить слезы.

Халима не была исключением. Ванесса все с ней обговорила, прежде чем познакомить ее с Астер и разрешить подруге рассказать свою историю. Каждый раз, когда Ванесса слышала этот рассказ, у нее мурашки шли по коже. Обрезанная в восьмилетнем возрасте в эритрейской клинике, Астер всю юность страдала болезненными спазмами, затрудненным мочеиспусканием и вздутием брюшной полости, пока в медицинской школе наконец не встретила доктора, который объяснил ей причину ее мучений и предложил вернуть ее тело в природное состояние. Несколько месяцев она не могла решиться, потом все же согласилась, и это изменило ее жизнь. Астер показывала Халиме фотографии, сделанные до и после операции, и держала ее за руку, когда та плакала, убеждая, что все ее ощущения правильные и необходимые и что она выдержит. Потом она вывела ее в приемную и передала матери.

– Как думаешь, что она решит? – спросила Ванесса у подруги, когда девушка ушла.

– Она сильная, – ответила Астер. – Я вижу это по ее глазам. Она вернется.

– Что она скажет родным?

Астер пожала плечами:

– Поначалу будет непросто. Родителей она не убедит. Но она убедит сестер и приведет их, когда они подрастут. А когда у нее появятся свои дочери, она расскажет им правду и защитит их. Вот почему обрезание со временем отомрет. Постепенно, поколение за поколением.

Ванесса сосредоточилась на лежащем перед ней формуляре, поставила свою подпись и вложила листок в медицинскую книжку Халимы. Потом отнесла книжку в регистратуру.

Чед Форрестер со своей обычной улыбкой встретил ее в фойе.

– Сегодня сможешь выбраться? – спросил он. – Астер с Эйбрамом придут.

«Весенняя вечеринка в саду, – внутренне содрогнулась она. – Слава богу, есть повод отказаться».

– Я еду в Норфолк. Не успею.

Чед расстроился:

– Очередное слушание в суде?

– Да, – ответила она. – Прости.

Он пожал плечами.

– Как Квентин? Идет на поправку?

– Все отлично, – бросила она. – Но мне правда нужно бежать.