Слияние истерзанных сердец

Не понимая, что делает, она потянула за шнурок, и когда платье упало к ее ногам, переступила через него, но не стала поднимать.

Ник, не выдавая своих чувств, наблюдал за ней. В руке он держал тряпку, которую собирался приложить к ее затылку.

– Ложись.

Все еще не доверяя ему, Томазина залезла на высокую кровать и оперлась на подушки.

– Не беспокойся, Ник. Я не умру.

– Не уверен в этом, если ты позволяешь себе обвинения против Ричарда Лэтама. – Он прижал к шишке на голове холодную тряпку, и Томазина крепко сжала зубы, но тотчас прикосновение стало более легким. – Держи.

– Какие обвинения? – искренне удивилась Томазина.

– Разве ты не помнишь?

Не обращая внимания на его недоверие к ней, она судорожно пыталась вспомнить, что же происходило в спальне Констанс.

– Я старалась убедить Фрэнси не трогать Констанс, а она меня сильно толкнула.

– Ты вполне внятно это проговорила, Томазина, когда встала. Ты обвинила Ричарда Лэтама в попытке убить твою мать.

Мгновенно она вспомнила, что было девять лет назад. Вот она опять маленькая и подглядывает, как Ричард Лэтам ссорится с ее матерью, а потом толкает ее с лестницы. Лицо Смерти стало лицом Ричарда Лэтама.

– Джон Блэкберн тоже там был, – пробормотала Томазина.

– Но ее толкнул Лэтам? Ты уверена?

Она посмотрела на Ника, не понимая, чему он радуется.

– Уверена. Я подбежала к перилам и посмотрела вниз. Матушка лежала на земле, и я подумала, что она умерла. Я бросилась тогда от Лэтама к господину Блэкберну, который сползал по стене с остекленевшими глазами, – ведь он был хозяином Кэтшолма. Я хотела крикнуть, что Ричард Лэтам убил мою мать, но у меня осталось сил только на шепот, и он ничего не понял. Лэтам схватил меня за волосы и потащил в спальню. Я хотела вырваться, и мне это на мгновение удалось, а потом я упала. – Она коснулась рукой своей шишки. – Наверное, я тогда тоже ударилась головой, потому что больше ничего не помню. Но я знаю, что он хотел и меня убить.

– Твоя мать тогда не умерла…

– Да. Теперь я все помню – по крайней мере до того, как упала. – Она не поняла, почему забыла то, что было потом, но это показалось ей куда менее важным, чем с муками давшиеся воспоминания. – Мне помогла эта шишка.

– Лучше бы тебе не вспоминать.

Ник сел в изножии кровати, не касаясь ее.

– Не бойся, Ник, я не такая дурочка, чтобы предъявлять обвинения Ричарду Лэтаму. Мне довольно и правды. Если Лавиния молчала, она знала, что делала, ведь он был в те времена могущественным человеком, а сейчас стал еще могущественнее.

– Чем быстрее ты уедешь, тем безопаснее для тебя, – стал уговаривать ее Ник.

Томазина закрыла глаза.

– Я знаю. Я уеду, Ник. Скоро.

Ей еще оставалось решить, продолжать поиски сестры или нет, но сейчас она была на это не способна.

Словно поняв, как ей трудно говорить, Ник встал и поменял тряпку. Ему не хотелось уходить от нее, но и оставаться тоже не хотелось.

Его неожиданная нежность до слез растрогала Томазину.

– Иди, – проговорила она в конце концов. – Я обещаю, что не встану. Ни бунт Констанс, ни моя попытка защитить ее не привели ни к чему хорошему. Скоро венчание, и ты как управляющий должен на нем присутствовать.

– А если Лэтам…

– Он сейчас тоже занят. Иди, Ник.

«Прежде, чем ты разобьешь мне сердце.»

Ей было приятно его беспокойство о ее безопасности, но она не позволяла себе думать, будто он начинает ее любить. Он может бояться за ее жизнь, но с ее стороны глупо было бы ждать чего-то большего. Даже когда он коснулся губами ее лба и обещал заглянуть попозже, она подумала, что он точно так же вел бы себя с любым больным человеком и это вовсе ничего не значит.

Потом, когда она проснулась, она не сомневалась, что нежное прикосновение его губ ей просто приснилось.

Ник Кэрриер стоял в приходе рядом с матерью и дочерью и смотрел, как процессия движется к церкви, но мысли его были заняты Томазиной. Он боялся за нее и совсем в другом смысле боялся за себя. Когда он понял, что она ранена, он ощутил ее боль как свою. Он никак не мог заставить себя выкинуть Томазину из сердца.

Он говорил себе, что не надо быть таким дураком. Да, сейчас она слаба, но когда выздоровеет, не будет нуждаться в его защите. Кстати, она и не желает, чтобы он ее защищал.

Кроме того, он не сомневался, что Ричард Лэтам скоро обо всем узнает. В комнате было пять человек, когда Томазина сказала то, что сказала. Агнес позаботится, чтобы вечером всем было все известно, а Фрэнси расскажет новость Ричарду Лэтаму.

Ник не понимал Фрэнси. Он был в ужасе от ее отношения к Констанс. И от этого венчания тоже. Правда, Констанс еще могла от него отказаться, но, избитая матерью и напичканная каким-то зельем Вербурги, она вряд ли сейчас на что-либо способна.

Хмурясь, он снова заставил себя смотреть. Несли серебряную чашу с вином и хлебом. Менестрели играли и пели, а возле церкви процессию поджидал господин Фейн.