Слияние вод

Рустам шел к столу медленно: ему хотелось догадаться, дошли ли до секретаря слухи о выговоре. Но лицо Аслана было непроницаемо, и Рустам с отчаянием спросил:

- Слышали?

- Самая быстрокрылая птица - слово! - улыбнулся Аслан. - Конечно, слышал. Какой бы я был секретарь, если б не знал, что творится в каждой партийной организации? Не знаю только, как, по-твоему, моя осведомленность - достоинство или недостаток?

- Решение бюро несправедливо, - стыдясь своего унижения, быстро сказал Рустам. - Немедленно отмените! Вот весь поседел. - Он провел дрожащей рукою по серебристой щетине на щеках и подбородке, - Если б состарился в пирах и гулянках, сюда бы не явился. Верите? За партию боролся, каналы строил в Муганской степи, на фронте сражался. Ну, еще колхозом занимался. И вот за все это наградили выговором. Первый и последний раз в жизни прошу: надерете этим молокососам уши, проучите их, пусть знают край, да не падают!...

Аслану было и жаль Рустама, и досадно, что, растерявшись, старик не способен понять, как изменилась жизнь. Может, согласиться с Калантаром и снять Рустама? Но ведь он еще полон отваги и настойчивости, жаждет борьбы, не страшится лишений, силен и энергичен. Как же можно его отправить на пенсию?

- Решение вынесли не молокососы, а члены партийного бюро, облеченные доверием всей партийной организации, - мягко сказал Аслан.

- Голосовали-то молокососы.

- Голосовали и тетушка Телли и старик Ахат. Однако и они не защитили тебя! Ты об этом подумал? Мы не имеем права не считаться с решением первичной парторганизации.

- Значит, подтверждаете? - спросил Рустам упавшим голосом,

- Мнение бюро райкома мне еще не известно. Я полагаю, что партийная организация колхоза права. Но не уверен, что бюро райкома согласится со мною, - сказал Аслан,

- А когда... бюро?

- Ну, торопиться не станем. Ты работай. Работай! Ведь может и так случиться, что сама партийная организация месяца через два изменит свое решение. Теперь все в твоих руках!

Рустам приободрился.

- Я мужчина. Значит, и с выговором буду работать, в этом, товарищ Аслан, не сомневайтесь. В старике еще немало упорства. Но вы хоть слегка припугните этих демагогов!

Аслан еле заметно улыбнулся: наивность Рустама его и смешила и злила.

- О ком это ты говоришь? Об авторах анонимок, что ли?

- А хотя бы!.

- Их мы накажем, - серьезно сказал Аслан.

- Но не щадите и молокососов, сеющих в колхозе смуту.

- А вот этого я тебе не обещаю. Представь, мне твои молокососы даже очень нравятся. - И Аслан опять усмехнулся.

- Что в них хорошего? - возмутился Рустам. - Ведь до чего дело дошло: я, председатель, оказывается, не имею права уволить проворовавшегося Керема. Пусть болячками выйдут и Керему и тетушке Телли мои благодеяния... Об одном умоляю, товарищ Аслан, если сюда Керем заявится, гони в шею!

- Вот на это я не способен. - Аслан с виноватым видом развел руками. Пока не было суда, Керем для меня такой же честный колхозник, как прочие.

- Да ведь сам Калантар-лелеш...

- С каких пор ты под дудку Калантара начал плясать? - прервал его Аслан. - Стыдись!... Я так гордился тобою, всем говорил: смотрите, вот у Рустама-киши есть свои убеждения; если нужно защитить колхозного активиста, он любого начальника одернет. Таким и должен быть каждый председатель.

Рустам опустил голову.

- Возвращайся домой, - мягко продолжал Аслан. - Делами фермы мы тоже займемся. А ты работай, действуй и не криви душой... Это у тебя плохо получается.

...Весь день у Рустама было хорошее настроение. По дороге в колхоз он с воинственным видом разглаживал усы и задорно щурился. А ведь выговор-то остался... Но это не угнетало его, как прежде.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

1

Зноиное муганское солнце день ото дня грело все беспощаднее; жаждущая влаги земля покрылась змеистыми трещинами; в садах созревали ягоды и фрукты; с сенокосом уже управились, убрали ячмень и начинали выборочную жатву пшеницы.

В такое горячее время главная опора колхозников - МТС. Любуясь тучными нивами, люди с надеждой думали: "Шарафоглу не подведет, выручит!"

Обычно Шарафоглу не любил, когда его беспокоили дома служебными делами: он считал, что, если его помощники отвечают за свою работу, если их труд правильно организован, все вопросы можно разрешить в МТС и на поле.

В последние дни все изменилось: не было Шарафоглу в МТС - его находили в колхозе, не заставали в правлении - отправлялись искать в степи. А поздней ночью, усталого, поднимали настойчивыми телефонными звонками с постели. То звонил комбайнер: из-за поломки детали машина остановилась, присылай летучку. То председатель колхоза плакался, что у него горит пшеница: "Хоть один комбайн на денек!..."

Когда звонили из колхозов, особенно дальних, телефонистки, не дослушав, прямо соединяли с квартирой Шарафоглу.

И четкий, собранный Шарафоглу теперь нисколько не роптал: внимательно выслушивал каждого.

Аслан был этим недоволен.

- Разбалуешь, товарищ Шараф, людей. Сущее безобразие, из-за всякого пустяка к тебе бегут.