Слияние вод

От Рустама можно было всего ожидать: не только обругает, кулаки пустит в ход. Благоразумный Салман на всякий случай отошел в сторону. Однако Рустам слушал хладнокровно. Он сравнивал двух игитов: Ширзад упрям, родному отцу не уступит, а став парторгом, парень и вовсе взбесился. Породниться с таким неуступчивым человеком - все равно что бросить родную дочь в пламя, Салман - мягкий, покорный, знает свое место в жизни, умеет и старших уважить, и потребовать с подчиненных. Он станет слугою Першан и Рустама. Но не скажут ли злопыхатели, что Рустам-киши превратил колхоз в наследственное имение, посадив зятя заместителем? Что ж, можно перевести его на другую работу. А что страшного, если зять останется на прежнем посту? На крикунов и демагогов все равно не угодишь...

- Ну, а ты рассчитываешь на ее согласие? - спросил с неожиданной мягкостью Рустам.

- Господи, да мне только бы ваше согласие получить, - ответил Салман и сам удивился своей решительности.

Рустам опять задумался.

- Ты все взвесил или шальная мысль только сейчас залетела в голову? Смотри, если через месяц заставишь ее слезы лить, можешь считать себя покойником. Такого я не потерплю.

- Что ты говоришь, дядюшка? Будто первый день меня видишь? Слышал ли худое слово обо мне? Ты отец, ты покровитель, рабом твоей дочери стану.

- Нет, сынок, так не получится, - вдруг огорчил Салмана переменчивый Рустам. - За мужчину, который рабом будет у жены, ломаного гроша не дам. Цени жену, береги, но оставайся хозяином, владыкой.

- Да я о том и говорю, дядюшка, - воскликнул парень, прижимая руки к груди. - Твоим рабом буду, это я растерялся, - объяснил он свою оплошность, - вот и болтаю, что попало...

Рустам, погрузившись в глубокое раздумье, дергал левый ус, а Салман безмолвно шевелил губами.

- Ладно, присылай сватов, обручим, а осенью и в дом к себе введешь, сказал Рустам и, не слушая благодарностей, полез в машину.

3

Майя никому не рассказывала о своем горе, не жаловалась на судьбу, не роптала. У нее хватило мужества улыбаться, со всеми держаться ровно и спокойно. Но, оставаясь одна, она не сдерживала рыданий. По ночам ее преследовали мучительные сны: первые встречи с Гарашом, приезд на Мугань все представлялось как наяву.

И, проснувшись, Майя тихо, почти беззвучно плакала, прикрывшись ватным одеялом, чтоб не услышала Зейнаб...

А Зейнаб, приютившая Майю в своем доме, все знала, да помалкивала. Она сама прошла дорогу безнадежного горя и понимала, как страшно остаться наедине с бедою. Но знала она и другое, и этому научил ее Кара Керемоглу: лишь в труде можно найти утешение, ласковыми словами чужое горе не избудешь.

Как-то раз, вернувшись с поля, Зейнаб застала Майю в слезах ничком на тахте.

- Да ты что, ни свет ни заря спать улеглась? - весело спросила она, а у самой сердце сжалось, - Пойдем в огород, поможешь грядки полить.

Майя быстро вскочила, смущенно засмеялась.

На огороде до сумерек они пололи и поливали овощи, а потом Зейнаб велела Майе нарвать луку, кресс-салату, кинцы, огурцов, редиски и приготовить ужин.

- Ловко работаешь! - похвалила она. - Можно подумать - потомственная крестьянка. Надо мяты набрать, от нее так хорошо за столом пахнет... Рагим, ужинать!

Но мальчик, хоть и откликнулся, не приходил. Весь день торчал он в хлеву, сплетенном из хвороста и прикрытом связками камыша, около отелившейся коровы, любовался золотистым теленком с белым ожерельем на шее.

Пришлось Зейнаб и Майе пойти в хлев. Они притихли, наблюдая, как корова вылизывала детеныша, а теленок будто вырастал на глазах, пытался подняться на своих бамбуковых ножках.

- Телочка, - похвасталась Зейнаб. - И породистая! Если в матку пойдет, удойной будет. - Вдруг она спохватилась и крикнула: - Иди-ка за стол, сейчас дядя Кара приедет за Майей. Ты ведь сегодня с поливальщиками занимаешься?

- Да еще рано, - заметила Майя.

- Мой отец всегда говорил: работать надо быстро, а есть медленно. Если я тороплюсь, кусок в горло не лезет.

Сын выбежал из хлева, наскоро умылся в арыке и через минуту чинно сидел на веранде.

Едва принялись за еду, как раздался приятный мягкий голос Кара Керемоглу:

- Зейнаб, Майя, где вы? Народ собрался.

Зейнаб предложила гостю плова с укропом: удался на славу!

Кара Керемоглу отказался: только что поужинал, вот если бы выпить чего-нибудь кисленького, прохладительного. Да пусть хозяйка и Майя не спешат: слушатели подождут, покурят, посплетничают, а он тоже отдохнет здесь на скамейке, под тутовником.

Майя принесла председателю в пиале овдуг. Напившись, вытерев рукавом губы, Кара Керемоглу воскликнул:

- Поистине эликсир жизни. Ну, спасибо, доченька, уважила старика. Но, ради бога, не торопитесь, поливальщики никуда не денутся, ради толковой лекции они и дотемна просидят. - И, потянувшись, добавил: - Эх, если б не солончаки, цены бы тебе не было, муганская землица!...