Слёзы Марии-Антуанетты

Смех ее подействовал на Альдо как целительное снадобье. Подъехав к дому Кроуфордов, он почувствовал, что здравый ум и хорошая физическая форма ему очень пригодятся. Шотландский лорд с супругой жили на границе между дворцовым парком и Шеврлу[85], занимая старинный особняк, который некогда принадлежал управляющему королевской охотой. Стоявший рядом с прудом большой дом с толстыми стенами был возведен без архитектурных изысков и производил даже несколько суровое впечатление, которое сглаживалось роскошным английским садом с множеством розовых кустов и изумительными бархатистыми газонами. Интерьеры же заставляли подумать, что это некий новый Трианон, спрятавшийся за деревьями: все здесь было посвящено Марии-Антуанетте. Господствовали ее цвета — голубой, серый, золотой, меблировка словно была позаимствована из королевских покоев, хотя сам хозяин дома признавался, что некоторые ее предметы были всего лишь копиями. И сама королева присутствовала повсюду: на холстах, в бронзе, мраморе, терракоте, гипсе и серебре. Только портрет Леоноры — великолепный, но единственный — напоминал, что в этом доме есть и живая хозяйка.

Еще на пороге Альдо поразился тем, какая необычная атмосфера царила в большом зале, который прежде, несомненно, служил главной гостиной. Вечер был теплым, и сиявшая в сумраке Пастушья звезда[86]предвещала ясную ночь. Тем не менее все окна, за исключением двери-окна на террасу, были закрыты — и даже задернуты все доходившие до пола бархатные гардины королевского синего цвета. Кроме того, хозяева отказались от электрического освещения, заменив его, как на памятном празднестве у Элси Мендл, букетами из длинных белых свечей, зажженных в канделябрах с хрустальными подвесками. На шелковых коврах были расставлены большие фарфоровые вазы с охапками белых лилий, насыщавших воздух своим несколько приторным ароматом. Канапе, кресла и пуфики были затянуты серо-золотой парчой или голубым бархатом. В глубине часть зала была отгорожена занавесками. Два лакея-индуса в белых одеяниях и тюрбанах прислуживали приглашенным, которые беседовали почти шепотом, словно в святилище, и на это сразу обратил внимание Морозини, прибывший последним: Люсьену стоило больших трудов развернуть перед входом свой древний «Панар».

Фредерик Болдуин проводил гостя в зал, и навстречу ему двинулся Кроуфорд, опиравшийся на трость. Альдо на секунду показалось, что он ошибся веком. Шотландец сменил свой обычный смокинг на черный бархатный камзол с бриллиантовыми пуговицами и кружевным жабо. В таком виде он очень напоминал Калиостро, и Альдо едва удержался от искушения сказать ему об этом. Но у Кроуфорда было такое серьезное, даже удрученное выражение лица, что он просто пожал протянутую руку.

— Спасибо, что пришли! — прочувствованно сказал шотландец. — Ваше присутствие будет для нас неоценимо.

Альдо принес извинения за Адальбера, и хозяин повел его к своей жене. Сюрпризы продолжались: Леонора выглядела как юная девушка в простом, высоко подпоясанном платье из белого муслина, с очень скромным декольте, украшенном оборками, и с пышными рукавами, перевязанными голубой лентой чуть выше локтей. Ни единого украшения. Волосы также были стянуты лентой, и она отказалась от макияжа…

— Неожиданно, правда? — шепнула ему леди Мендл, рядом с которой он сел, поздоровавшись со всеми присутствующими. — Надеюсь, вы узнали платье, хотя и лицо должно быть вам знакомо.

— Мне кажется, что я его где-то видел, но…

— Добавьте соломенную шляпку со страусиными перьями и узлом из серого атласа — и вы вспомните один из портретов Виже-Лебрен: у меня есть копия, и вы, должно быть, обратили на нее внимание…

— Ах да… в самом деле! Но зачем…

— Тише! Сейчас вы все узнаете. Понаблюдайте за остальными! За исключением профессора, который почти тронулся умом и возвел королеву в ранг божества… А сейчас давайте помолчим: наш хозяин собирается держать речь!

Было ясно, что она, сохраняя достойный вид, откровенно забавляется ситуацией. Но это забавляло лишь ее одну! Мадам де Ла Бегасьер, не столько сидя, сколько скорчившись в кресле, страдальчески морщилась. Генерал насупился, как в самые дурные свои дни, и это явно тревожило его супругу. Мальданы держались по-разному: Оливье со скучающим видом потягивал шампанское из бокала, Клотильд теребила свое ожерелье и вглядывалась в каждую жемчужину так пристально, словно от этого зависела ее жизнь.

— Еще одно слово! — шепнул Альдо, бросив взгляд на занавешенную часть зала в глубине. — Ужин будет?

— Полагаю, да… но позже!

Кроуфорд, отойдя на мгновение, чтобы сказать несколько слов своему секретарю, вернулся к гостям, встал спиной к камину и кашлянул, прочищая горло.

— Дорогие друзья — полагаю, что перенесенные нами испытания позволяют мне назвать вас именно так, — мы подошли вплотную к ключевому эпизоду нашей драмы, и я надеюсь, что он не завершится трагедией: завтра вечером истекает отсрочка, предоставленная нам безумным убийцей…