Слёзы мира и еврейская духовность (философская месса)

Познавательная задача авторов сентенции об ответственности и субституции расположена в еврейском поле и состоит в стремлении дать ее обоснование в лице еврейской мудрости и, даже сверх того, представить эту сентенцию в качестве момента еврейского духостояния, ибо, как заявляет Левинас, «движение навстречу другому» есть «выражение еврейской сущности». Знаменательно при этом, что в числе большого количества библейских свидетельств, в которых авторы сентенции видят доказательства и подтверждения своим суждениям, значится и родоначальник еврейской духовности праотец Авраам, – К. Шалье отметил: "Смирение нашло совершенное выражение в простых словах «вот я», с которыми Авраам, покорный повелению Всевышнему отправиться в путь, оставив все, к чему он привык, что составляло его жизнь, отказывается от собственной воли и своих интересов, чтобы, оставив притязания своего "я", положить начало утопии «для другого». В этой утопии заявлен феномен личности… в ней утверждается закон служения другому и обосновано понимание, что только идя навстречу другому, отвечая за него, растворяя в нем свое "я", можно надеяться найти себя" (1999, с. 80; выделено мною – Г. Г. ).

Однако в библейском эпизоде с жертвоприношением Авраама отсутствует «другой» и никакому «другому» Авраам не служил, – он следовал повелению Бога, но для Авраама, нашедшего Бога в себе, Бог не есть другой – на этом стоит величественное учение о вере С. Кьеркегора. Для Э. Левинаса и К. Шалье Бог оказывается «другим», ибо в их представлении Бог находится вне человека, а потому тут не видится принципиальной разницы между внешним Ты и внешним Богом, но тут слышится отзвук христианского богословия. Рассказанный Торой эпизод, где Авраам по поручению Бога приносит в жертву своего единственного и любимого сына Исаака, интерпретируется в учении С. Кьеркегора с полностью противоположных позиций, чем в доктрине «каждый ответственен за каждого». У датского теолога сказано: «Но почему же тогда Авраам делает это? Ради Господа и – что совершенно то же самое – ради себя самого. Он делает это ради Господа, поскольку Бог требует доказательства его веры, и он делает это ради себя самого, чтобы суметь представить такое доказательство» (1993, с. 58). Итак, в процессе формирования еврейской духовности патриархом Авраамом нет и намека на присутствие какой– либо ответственности или субституции, но главное, что самочинность индивидуальной личности, а именно "Я" Авраама, находит себя, не «идя навстречу другому», а в самом себе; перлы кьеркегоровской философии звучат: «даже в своей любви к другому человеку важно быть достаточным для самого себя» и еще: «одни только низшие натуры ищут закон своих действий в другом человеке, предпосылки своих действий – вне самих себя» (1993, с, 44). Именно момент безусловности "Я", неисчезающая полнота индивидуального значения заложены в эзотерическом творческом замысле сочинения Томаса Манна, первым открывшего для европейского познания патриарха Авраама как прародителя подлинной еврейской духовности, – постижения, аналогичного подвигу С. Кьеркегора, давшего Авраама первооткрывателя веры в целом, не только еврейской, и который христианское богословие долгие годы держало в забвенье. Л. Дымерская-Цигельман в своем умном обзоре воззрений Т. Манна писала: "Становление человечества, человеческого в человеке совпадает с формированием "я" – суверенной, одаренной религиозным сознанием личности. Личность кристаллизуется в длительном процессе круговращений, точкой отсчета которого Томас Манн избирает "рождение из первобытного коллектива Авраамова "я"… Притязания человеческого "я" на роль центра мироздания являются предпосылкой открытия Бога"(1990, с. 31). К этому необходимо добавить, что возведение человеческого "я", только индивидуальности как таковой, на роль центра мироздания являет собой знамение особого философского кругозора, о мировоззрении которого речь пойдет в последующем изложении, а здесь требуется понять, что первым следствием центрального положения личности выходит духовность рer se, а более масштабным, историческим выводом служит то, что, если, по С. Кьеркегору, Авраам есть «второй отец человечества», то для евреев Авраам есть первый отец: Авраам создал еврейство как нечто такое, что одухотворено собственной духовностью. И в этом комплексе не оказывается места для понятий об ответственности и субституции, если последние понимать в левинасовском контексте как архетипические величины, возникшие ранее сущности личности.