Слишком дружелюбный незнакомец

Не задерживайся подле того, кто похож на тебя. Как только окружение становится похожим на тебя или, наоборот, у тебя возникает сходство с окружением, оно перестает быть для тебя полезным. Оставь его, ничто для тебя так не опасно, как твоя семья, твоя комната, твое прошлое.

Андре Жид

«Яства земные»[1]

1

В первый раз увидев этого человека на обочине дороги, на выезде из Кемперле, Франсуа слушал песни Шуберта. Поэмы Майрхофера… Матильда находила их чересчур депрессивными, настолько, что он ставил эти диски лишь тогда, когда был в машине один. Но тем не менее именно она подарила ему этот диск на Рождество двумя годами раньше.

Пока он вел машину, в его поле зрения внезапно появился незнакомец: высокий хилый молодой человек, державший табличку из обычного картона; прочесть ее у него не было времени.

Автостопщик? Турист? На них он, правда, не похож. Можно подумать, что он — часть окружающей местности: такой же неподвижный, как табличка с дорожным указателем. Сильно заинтригованный, Франсуа бросил взгляд в зеркало заднего вида, где силуэт на мгновение появился, а затем на крутом повороте окончательно исчез из виду. Вся сцена длилась не более нескольких секунд, и за всю дорогу он ни разу о ней не вспомнил.

Впрочем, он не думал ни о чем определенном. Убаюканный звучащим меццо-сопрано, он расшифровывал для себя по два стиха. В лицее у него был курс немецкого, но не настолько глубокий, чтобы схватить все тонкости этого языка. В поэме говорилось об одинокой звезде на небесах. Верная любви звезда страдала в безмолвии. Вот почти и все, что он понял.

Четверть часа спустя, поднимаясь по аллее к своему особняку, Франсуа был потрясен его видом. Зима выдалась дождливой и хмурой, а с первыми лучами солнца знакомые места предстали перед ним в совершенно новом свете: живые изгороди бурно разрослись, сорняки наводнили лужайку, теперь больше напоминающую прерию, а деревья жаждали ежегодной обрезки сучьев.

Все, что Франсуа сделал в последние несколько недель, не имело никакого эффекта. Он не забыл, с каким смущенным видом Матильда подняла глаза к небу, когда он откопал ее инструменты. А до этого она прямо-таки продолбила ему голову, убеждая, что не стоит зря тратить силы и что надо наконец-то нанять садовника.

Садовника… Франсуа согласился, но больше не возвращался к этой теме. Раз уж он решил приобрести это строение и четыре тысячи квадратных метров земли, это вовсе не для того, чтобы смотреть, как кто-то незнакомый вместо него выращивает овощи или подрезает живую изгородь. И потом, что же ему тогда делать целыми днями? У него нет никакого желания проводить их в библиотеке за чтением или за работой.

Когда они решили приобрести собственность в Бретани, наличие большого сада было единственным критерием, по которому они не смогли бы прийти к согласию. Бретань… она стала им почти родной. Они уже потеряли счет летним сезонам, которые провели в гостиничных номерах или в домах, снятых на неделю в Сент-Мало, в Кот де Гранит Роз, в Кемпере или Кебероне. Матильде понравилось бы жить в одном из этих домов с белыми фасадами, выходящими на Авен. После целой жизни в Париже ей было просто необходимо «видеть воздух», но случай привел их в другое место.

В конце двухтысячных во время очередной вылазки на дороге, ведущей в Монтань Нуар, они заметили табличку «продается», прикрепленную к дереву у въезда на проселочную дорогу. Интуиция, любопытство… Они не знали, что подтолкнуло их направиться туда. Они уже тогда искали себе дом, но не могли и помыслить о том, чтобы купить его так далеко от моря. За трухлявой деревянной изгородью они увидели среди деревьев этот полуразвалившийся лонжер[2] — низкий и вытянутый, как строят в Бретани. Стены из местного камня, голубые ставни, выцветшие от времени, нескладная крыша… и все это утопало в море зелени. «Это здесь», — подумал Франсуа. У него создалось впечатление, будто он вернулся в детство и обнаружил в лесной чаще хижину из своих грез. Франсуа и Матильда не произнесли ни единого слова. Простой взгляд, которым они обменялись между собой, заменил им многочасовые разговоры.