Слишком дружелюбный незнакомец

За это ты можешь винить только себя самого, Франсуа. Если бы ты в тот вечер действовал более рассудительно… Если бы ты тогда не стал разыгрывать всю эту комедию…

Когда она снова подумала о том вечере, он показался окутанным завесой тумана. Это было выражение Франсуа; так он говорил, когда еще ясно мыслил. В то мгновение, когда он наконец понял, она прочла в его глазах панический страх.

Пиво… пустые бутылки на столе… Это было невозможно, но тем не менее…

Он оставался совершенно безучастным перед неподвижным телом Людовика. Сидя на своем месте, Франсуа лишь смотрел на юношу, распростертого у стола, и следил глазами за тем, что она делает.

«Я не могу позволить ему уйти…»

Должно быть, в его голове возникли еще более мрачные мысли. Он сказал «надо позвонить в „Скорую помощь“!» или еще что-то в этом роде. С трудом приподнявшись, он подошел к ней;

— Что ты сделала?

Он повторил этот вопрос много раз. Точнее, это был не вопрос, а констатация факта, произнесенная до крайности растерянным тоном.

Она в свою очередь поднялась, чтобы преградить ему дорогу. Что он себе вообразил: что она даст ему позвонить! Он принялся кричать, все громче и громче, орать на нее. Затем, поняв, что она не уступит, Франсуа схватил ее за руки… сжал… так сильно… и как у него еще недавно было столько силы, которую она даже в нем не подозревала. У него ужасно болела нога, Матильда это хорошо видела, так же как замечала, что у него трясется все тело, даже когда он не впадает в гнев. Она отбивалась, косясь на стол в поисках ножа на случай того, что ей понадобится защищаться.

Борьба их перепутанных рук… Прерывистое дыхание Франсуа, который уже начал уставать… Их крики, ее решимость…

Она оттолкнула его. Изо всех сил. Не раздумывая.

Франсуа мог бы просто потерять равновесие и ухватиться за стол… Но нет, она еще видела его тело, падающее навзничь, и беспорядочные движения рук, колотящих по воздуху.

Ужас на его лице. Падение на пол из утоптанной земли. А затем больше ничего.

Может быть, именно тогда у нее был ее первый провал в памяти, ее первая пустота?

Должно быть, так и было, так как мгновением позже — для нее было именно так — Франсуа больше не лежал на полу, а вытянулся на кушетке. Кто же его туда уложил, если не она?

Его лицо было искажено странной гримасой. Припадок? Франсуа дышал с трудом, был не в состоянии говорить, тело почти скрюченное, правая рука судорожно прижата к бедру. Затем ему с трудом удалось пробормотать ее имя.

«Не двигайся, лежи спокойно».

Его дыхание становилось все более и более прерывистым. Он отбросил голову назад, будто человек, безуспешно пытающийся держать лицо над водой.

«Надо вызвать „Скорую“… для Людовика… и для меня…»

Каждый произнесенный слог был для него мучением. Лицо его уродливо сморщилось, будто кожица переспелого фрукта.

Она сказала ему:

«Ничего этого бы не произошло, если бы ты тогда позаботился о Камилле». И снова взгляд Франсуа наполнился ужасом. Но за ним, казалось, сверкнула молния озарения: как будто он только что поставил на место последний кусочек мысленного пазла, что дало ему возможность наконец увидеть ситуацию в целом.

«Она ни в коем случае не должна была приходить в этот амфитеатр». Не поддавшись панике, Матильда поднялась в ванную комнату. Каким странным было спокойствие, внезапно охватившее ее; оно являло собой полную противоположность тому, что сейчас с ней происходило. Будто она внезапно оказалась в том мире, куда не долетают никакие эмоции.

Из аптечного шкафчика она взяла все, что попалось под руку. Бензодиазепины[34], содержащие опий анальгетики, шприц.

Она снова поднялась в гостиную. Людовик мог подождать: она позаботилась о том, чтобы подмешать ему достаточно снотворного, в то же время не подвергая опасности — в этом Интернет оказался наилучшим союзником. Матильда знала, что он придет в сознание лишь через несколько часов и что его пробуждение, без сомнения, будет тяжелым. Она лишь взглянула, чтобы убедиться, что он не слишком сильно ударился, упав на пол.

Франсуа все еще находился в лихорадочном возбуждении, гримасничая и корчась на кушетке. Несмотря на боль, он принялся отбиваться, когда она попыталась сделать ему укол.

Удушающий захват, ватка, смоченная спиртом, заставить вену выступить наружу…

— Успокойся, это для твоего же блага.

Что было тогда у него в голове? Его взгляд… просто сгусток паники. Или он мог решить, что она захотела избавиться от него?

Средства, содержащие морфий, действуют быстро — это она знала по опыту, но никогда не давала ему такой большой дозы. Прошло не так много времени, и Франсуа уже задремал, забылся в беспокойном полусне, что дало ей возможность выиграть время.