Слишком дружелюбный незнакомец

Снова появился неприятный запах старого мужчины; Матильде даже показалось, что он исходит из каждой поры его кожи и пропитывает ее через одежду. Ее руки налились тяжестью, в спине появились неприятные ощущения, позвоночник болел от резких непривычных усилий. По сравнению с этим спустить тело — в смысле Людовика — было куда легче. Сколько ступенек она уже преодолела? И сколько еще остается… она не сдалась и продолжала тянуть Ле Бри, уцепившись за его одежду, погрузив пальцы в петли его разношенного свитера. Но, отступая и ударившись спиной о край ступеньки, она не удержала свою добычу.

Ле Бри опрокинулся, головой вперед, будто с корабельного трапа. Обессиленная, обездвиженная болью, Матильда не смогла его удержать. На мгновение она даже подумала, что тело сейчас оживет, восстановит равновесие и смягчит падение. Но оно самым жалким образом с глухим шумом рухнуло на промежуточную лестничную площадку, будто большая сумка, которую швыряют в угол комнаты, а затем, повернувшись на бок, неподвижно замерло.

Теперь Ле Бри лежал на спине, открыв рот, в котором виднелись скверные зубы, повернув бледное лицо к потолку. Его растянутый свитер, собравшийся в складки под мышками, открывал взору рубашку лесоруба в красную клетку.

С трудом разогнувшись, Матильда положила руку на свою занемевшую спину. Ей никогда не случалось в одиночку поднимать мертвое тело. Особенно в таком состоянии, как сейчас. Именно сейчас — без сомнения, это было последнее мгновение, когда она действительно сомневалась в исходе своего предприятия, — ей захотелось просто сесть на ступеньки, предоставив событиям идти как идут, и просто ждать своей судьбы, какой бы она ни была. Но что-то мощное, невидимая сила в глубине ее существа, побуждало ее продолжать.

Ничего не потеряно. Ей надо всего лишь расставить приоритеты.

Она снова спустилась и перерыла все карманы Ле Бри, чтобы найти связку ключей. Затем оттолкнула труп к перилам, чтобы освободить себе проход и войти в камеру.

Людовик скорчился на матрасе. Ей хотелось взять его за руку, чтобы утешить, объяснить, что не хочет ему ничего плохого, что она пошла на весь этот риск ради него, чтобы они остались вместе. А еще чтобы у нее снова была семья взамен той, которую она потеряла.

Она не должна поддаваться эмоциям. По сути дела, ведь это он несет ответственность за все, что случилось. И заслуживает, чтобы его наказали.

Когда вы наказываете ребенка, это не должно приносить вам удовольствие. Но с другой стороны, никогда не надо сожалеть о том, что сделали.

— Людовик?

Тон ее голоса был слишком нежным, слишком слабым. Казалось, она собирается извиниться.

Он поднял глаза. К усталости, ясно читающейся на ее лице, примешивался затаенный ужас. Он приоткрыл рот, чтобы заговорить.

— Будет лучше, если вы сейчас ничего не будете говорить.

Матильда была неподвижной, взгляд обращен в пустоту. За несколько секунд ее мысли снова обрели четкость, и она подумала об этапах своего нового плана.

— Я должна вас покинуть. Ненадолго. Но, клянусь вам, когда я вернусь, мы серьезно поговорим вдвоем.

6

Матильда снова закрыла шкафчик под мойкой и натянула пару хозяйственных перчаток из латекса. Энергично провела по ним, двигая пальцами, чтобы исчезли складки. Превосходно. Розовый латекс достаточно тонкий, чтобы не стеснять движений. По крайней мере, она теперь может не беспокоиться об оставшихся отпечатках.

Она решила полностью высыпать ящик овощей в мусорное ведро. В промежутке между потерями памяти и помутнениями она беспокоилась, как бы не забыть о деталях такого рода.

В гостиной она прислушалась. Людовик вел себя смирно. Теперь у нее действительно нет выбора. Что же касается Франсуа… После минутного размышления она решила подняться на верхний этаж, позаботившись о том, чтобы производить как можно меньше шума.

Коридор, который вел в спальню — обои в полоску, бретонские морские сцены, развешанные по стенам через равные промежутки, столик из красного дерева, украшенный кариатидами, — показался ей зловещим и старомодным, как и весь дом, такой же грустный, как и вся их недавняя жизнь до приезда Людовика. Тогда их мир свелся к последовательности бесцельных поступков и привычек, которые превратили их обоих в подобие бездушных машин. Коридор произвел на Матильду неприятное впечатление, будто она с трудом дышит в незнакомом тесном туннеле, где невозможно даже повернуться.

Матильда легко толкнула дверь. Ее тотчас же охватил затхлый воздух перегретой комнаты. Сколько же времени здесь не проветривали? Франсуа неподвижно лежал в позе охотничьей собаки — на боку, скрестив ноги. Поза, в которой он часто лежал, чтобы успокоить боль в ноге. Он повернулся к стене так, что Матильда не могла ни увидеть его лицо, ни удостовериться, что он действительно спит. Она заметила, что он все еще в пижаме. Почему сегодня утром она не помогла ему одеться? Что она делала перед приездом Ле Бри?