Слишком много счастья

Алекс, конечно, понимал, что Кент завел всю эту шарманку вовсе не потому, что захотел пить, а потому, что разволновался, увидев грудь Салли. Пора переводить Саванну на питание из бутылочки, часто говорил Алекс, ей ведь уже почти шесть месяцев. А кроме того, он считал, что Салли уж слишком просто относится к процедуре кормления. Иногда она занималась хозяйством, расхаживая по кухне с ребенком на руках, в то время как девочка жадно ела. А Кент тем временем подглядывал, да и Питер отпускал замечания насчет маминых молочных кружек. Это все Кент, говорил Алекс. Он проныра и проказник, и мысли у него нечистые.

– Ну что же делать, пока надо продолжать кормить, – отвечала Салли.

– Вовсе не обязательно грудью. Могла бы дать ей бутылочку уже завтра.

– Скоро дам. Не завтра, но скоро.

Но на пикнике все шло по-прежнему. Саванна сосала грудь, и молочные кружки были у всех на виду.

Порошок растворен, шампанское открыто. Салли и Алекс чокаются, – бокалы соприкасаются почти у лица Саванны. Салли отпивает немного и чувствует, что с удовольствием выпила бы еще. Она улыбается Алексу, чтобы он угадал это желание. А может быть, и еще одно желание: остаться с ним наедине. Он выпивает весь бокал, ее улыбки оказалось достаточно, чтобы он успокоился и принялся раскладывать еду. Салли руководит, указывая, какие сэндвичи сделаны с той горчицей, которую любит он, какие – с той, которую любит она сама и Питер, а какие предназначены для Кента, который вообще не любит горчицу.

Пока все это происходит, Кент незаметно подкрадывается сзади, хватает мамин бокал и допивает шампанское. Питер прекрасно это видит, но по каким-то своим причинам решает не рассказывать родителям. Чуть погодя Салли обнаруживает пропажу, но Алекс уже успел забыть о том, что у нее в бокале что-то оставалось, и, не обратив внимания на исчезновение шампанского, аккуратно упаковывает ее бокал вместе со своим, одновременно рассказывая мальчикам про доломит. Они слушают – или делают вид, что слушают, – и поглощают сэндвичи, игнорируя печеные яйца и крабовый салат, а потом принимаются за ватрушки.

Доломит, – объясняет Алекс, – это массивная покрывающая порода, которая сейчас находится у них перед глазами. Под ней расположен глинистый сланец, то есть глина, превратившаяся в камень, очень тонкая, тонкозернистая. Вода просачивается сквозь доломит, но, достигнув сланца, проникнуть дальше не может и остается в породе. Ей не пробиться через тонкозернистый слой. Поэтому происходит эрозия, то есть разрушение доломита. Вода стремится вытечь обратно, пробивает каналы, и в покрывающей породе образуются вертикальные трещины. Вы понимаете, что значит «вертикальные»?

– Это значит вверх-вниз, – вяло отвечает Кент.

– Образуются слабые вертикальные трещины. Они выходят наружу и оставляют расселины. А через миллионы лет скалы полностью разваливаются.

– Мне надо отойти, – говорит Кент.

– Куда?

– Пописать.

– Ну так иди.

– И я с ним, – говорит Питер.

Салли так и хочется сказать: «Будьте осторожнее!», но она подавляет это желание. Алекс смотрит на нее одобрительно. Они тихонько улыбаются друг другу.

Саванна уснула, губки ее ослабевают. Когда рядом нет мальчишек, ее легче оторвать от груди. Салли вытирает отрыжку и усаживает дочку на одеяло, ничуть не беспокоясь о том, что грудь остается на виду. А если Алексу это неприятно – а она знает, что это так, ему вообще не нравится сочетание секса с кормлением и то, что грудь его жены превращается в вымя, – то пусть смотрит в сторону. Он так и делает.

Когда она застегивает блузку, вдруг раздается крик – не пронзительный, а глухой, замирающий. Алекс вскакивает быстрее, чем она, и мчится по тропинке. Затем слышится крик погромче, он приближается. Это кричит Питер:

– Кент свалился! Кент свалился!

– Иду, иду! – кричит ему в ответ отец.

Впоследствии Салли будет казаться, что она догадалась о падении Кента даже раньше, чем услышала крик Питера. Если с кем и мог произойти несчастный случай, то никак не с ее младшим, шестилетним: он был смелый, но не забияка и не хвастун. Только с Кентом. Она так и видит эту картину: Кент писает прямо в скважину, балансируя на самом краю, дразнит Питера и подзадоривает самого себя.

Кент был жив. Он лежал внизу, на дне глубокой расщелины, и пытался приподняться на руках. Но попытки были совсем слабенькие. Одна нога подвернута под тело и не видна, другая странно изогнута.

– Можешь отнести Саванну? – спросила она у Питера. – Возвращайся туда, где мы сидели, положи ее на одеяло и следи за ней. Ты хороший мальчик. Ты у меня сильный.

Алекс уже спускался вниз, протискиваясь в расщелину и призывая Кента не двигаться. Добраться до дна целым и невредимым было несложно. Сложнее было вытащить оттуда ребенка.

Наверное, надо сбегать к машине и поискать там веревку. Потом привязать ее к стволу дерева. Другой конец обвязать вокруг тела Кента, и тогда она будет потихоньку поднимать его наверх, а Алекс подталкивать снизу.

Только нет там никакой веревки. Откуда ей там взяться?