Слишком много сыщиков

– И вот теперь, сказал он, когда Вульфа тоже вызвали на собеседование, он, Донахью, понял, что Вульф так или иначе отвертится от этой истории, а сам Донахью влипнет по самые уши. Поэтому он решил заключить со мной нечто вроде сделки. Если бы я употребил свое влияние на районного прокурора, с тем чтобы ему, Донахью, насколько возможно смягчили участь за организацию прослушивания телефонных разговоров, то он обещал под присягой дать полный перечень операций такого рода, и давал бы в суде все показания, какие требуются. Я спросил его, знал ли Вульф, что прослушивание было противозаконным, и он ответил – да, знал. Я попросил его рассказать о себе подробнее, но он отказался это сделать, пока я не соглашусь на его предложение, сообщив только, что жил в Нью-Йорке в отеле «Марбери». Я ответил ему, что не готов сразу заключить с ним такую сделку, что мне надо подумать, и, оставив его в той же комнате, вернулся к себе и…

– В котором часу это было? – спросил Грум.

– В половине десятого или на одну-две минуты позже. Мои часы не такие точные, как у Гудвина, но достаточно верные. – Он посмотрел на часы. – Сейчас на них час сорок две.

– Ваши часы спешат на три минуты.

– Значит, когда я вернулся в свою комнату, было ровно пол-десятого. – Он снова повернулся к Вульфу. – Разумеется, я посмотрел, сколько у меня в запасе времени. Собеседование должно было начаться в десять. Я рассудил, что случившееся достаточно важно, чтобы посоветоваться с госсекретарем. Я позвонил ему, но мне сказали, что он на совещании в Нью-Йорке, а его секретарь не знал, по какому номеру его можно застать. Я позвонил в контору прокурора штата Нью-Йорк моему другу Лэмберту, он помощник прокурора, и сказал ему, что мне срочно нужно полицейское досье на Уильяма А.Донахью, который прошлой весной жил в отеле «Марбери». В четверть одиннадцатого я еще не получил никаких сведений. Я пытался связаться с помощником госсекретаря, но его на месте не оказалось. Я рассказал обо всем Тому Фрэзеру, и…

– Достаточно, – прервал его Грум. – Вы не стали возвращаться в тридцать восьмую комнату, где остался Донахью.

– Нет. Я сказал ему, что мне нужен еще час или два. Когда и в одиннадцать часов я не получил никаких сведений из Нью-Йорка, я решил вызвать на очную ставку Вульфа и Донахью и посмотреть, что из этого выйдет. Я отправился в комнату для собеседования и вызвал Вульфа и Гудвина. – Хайетт посмотрел на часы. – Я опаздываю, во время обеда у меня назначена встреча.

– Да, я помню, – ответил Грум и обратился к Вульфу: – Вы хотите что-нибудь спросить у мистера Хайетта?

Вульф сидел на стуле, скрестив ноги, – как всегда, когда ему было тесно и неудобно без подлокотников. Когда Грум заговорил с ним, он распрямил согнутые ноги и положил руки на колени.

– Я хочу задать всего один или два вопроса. Мистер Хайетт, вы, наверно, помните, как сегодня утром сказали мне, что верите тому, что я вам рассказал. Почему вы мне это сказали?

– Потому что я именно это и хотел сказать.

– Вы ведь уже говорили с Донахью.

– Это правда, только я ему не поверил. О вас мне кое-что известно, о нем же я ровным счетом ничего не знал. Хотя бы в силу простой вероятности я склонялся больше верить вам, по крайней мере поначалу.

– А сейчас вы по-прежнему верите тому, что я вам рассказал?

– Ну… – Хайетт взглянул на Грума и снова на Вульфа. – При создавшихся обстоятельствах я не могу считать свое мнение достаточно убедительным, к тому же вряд ли это относится к делу.

– Возможно, и так. Тогда еще одно. Донахью говорил об организации прослушивания телефонов, отметив, что был замешан во многих операциях такого рода. Упоминал ли он в связи с этим какие-то другие имена, кроме моего?

– Да, он упоминал и других, но больше всего говорил о вас.

– Кого еще он называл?

– Минутку, – прервал Грум. – Я думаю, это перечислять ни к чему. Мистер Хайетт, вы можете идти.

– Я хочу знать, – настойчиво повторил Вульф, – не называл ли этот человек кого-либо еще из тех сыщиков, кто был вызван сегодня.

Как говорится, хотеть не вредно. Хайетт вопросительно посмотрел на Грума, тот в ответ покачал головой, и Хайетт, поднявшись, вышел из комнаты. Вульф снова скрестил ноги и сцепил на животе руки – уж очень неудобно ему было сидеть. Его необъятные габариты всегда особенно бросались в глаза, когда он сидел на таком игрушечном стульчике, с которого со всех сторон свешивалась его могучие телеса.

Когда дверь за полномочным заместителем госсекретаря закрылась. Грум заговорил:

– Мне хотелось, чтобы мистер Хайетт сам рассказал вам обо всем. Для пущей ясности. Не хотите ли вы теперь изменить свои показания? Или, может, что-то добавить? Правда, Донахью мертв, но он оставил следы, и у нас есть зацепки, в каком, направлении вести расследование. Вы понимаете, что я имею в виду?