Слишком много врагов

– Вас забыл спросить! А третировать студентов – это у Вас, похоже, семейное! – бросил ей Федор и выскочил на улицу, забыв даже получить в гардеробе свою студенческую шинель. Мороз, правда, несколько остудил его и минут через пять он вернулся в здание. Маши в гардеробе уже не было.

На следующий день он опять увидел ее на отделении и на этот раз она сама, явно смущаясь, подошла к нему.

– Здравствуйте! Вы ведь Федор? Я хотела бы перед Вами извиниться за вчерашнее. Я явно была неправа и сожалею о том, что сказала.

Потрясенному Федору все же хватило ума и смекалки, чтобы не просто буркнуть что-то в ответ, а пролепетать нечто малопонятное и тем самым закрыть вопрос и тут же пригласить девушку на чашку кофе с пирожными в небольшое кафе у входа в клинику, которое так и называли студенческим в силу максимально упрощенного обслуживания – посетители сами забирали в буфете чай, кофе и выпечку – и крайне демократических цен. Приглашение было не без колебания принято. Как потом оказалось, Маша еще училась в выпускном классе гимназии и посещение студенческого кафе, да еще и с молодым человеком было для нее совершенно новым опытом.

Много позже Маша объяснила Федору, что после их стычки в гардеробе она аккуратно поинтересовалась у отца, зачем он тратит время и силы на воспитание Федора и его сокурсников, если они, как он говорит, совершенно не годятся для врачебной профессии, и с удивлением услышала в ответ, что ребята вообще-то вполне нормальные, а кое-кто из них так просто вообще повернут на медицине, и, Бог даст, достигнет в своем деле немалого. Тут и прозвучало имя Федора. А что касается ругани, так и нас так же учили, и, слава Богу, выучили. Более того, что это за медик такой, который от бранного слова раскисает? А что с ним будет, когда жизнь человека спасать надо будет? Закалять надо ребятишек, характер у них воспитывать. Они не то, что к дурному слову, к тяжелейшим внешним фактором должны быть невосприимчивы, когда речь о больных идет. Что дурные слова, пули и снаряды над головой летать могут. А ты все с себя стряхни и лечи.

Маша, которая вообще-то собиралась стать педагогом, пришла в полный ужас от такого способа воспитания профессиональных медицинских навыков и решила, что она просто обязана извиниться перед Федором. Спорить с отцом она не стала – он прошел военным хирургом всю Великую войну, и убеждения его явно были выстраданы тяжелым опытом. А что касается изменений в поведении профессора после ее посещений, то она, поздний и очень любимый ребенок, действительно имела на отца огромное влияние и строго выговаривала ему за то, что он все время волнуется и не бережет себя, особенно когда у него обострялась язва. И старалась как можно чаще носить ему куриный бульон и паровые котлетки с пюре, благо жили они тогда в доме университетской профессуры в двух шагах от клиники, но заставить профессора сходить домой пообедать удавалось не всегда. Тогда же она и призналась, что специально закутывалась в просторный халат, чтобы скрыть под ним форменное гимназическое платье – как и многие другие учащиеся старшего класса она хотела казаться старше, а оно выдавало ее реальный возраст.

Так вот и состоялось это знакомство. И развивалось оно с тех пор по всем канонам жанра. Молодые люди ходили в кафе и кино, много гуляли, говорили о жизни, своих планах, прочитанных книгах и как-то само собой так складывалось, что становились они все более и более нужны друг другу и было понятно, что будущее свое они видят уже только вместе. Отношения их отнюдь не были чисто платоническими. Очень скоро они поняли, что даже простое прикосновение друг к другу заставляет чаще биться сердце, а уж от поцелуев вообще сносит голову. Федор к этому моменту уже четыре года жил вдали от семьи в студенческой "коммуне", где преобладали коллеги-медики, которые традиционно на отношения с противоположным полом смотрят довольно просто и цинично, так что опыт отношений с женщинами у него был, но Машу он искренне боялся обидеть, берег и понимал, что определенную грань с ней переступать еще рано. Хотя и хотелось, причем похоже обоим.

Друзья-студенты над ним шутили: связался с девчонкой несовершеннолетней, смотри не попади в историю, но постепенно привыкли и стали относиться к этой истории как к очередному чудачеству. Как ни странно, его наличие вызывало у них даже уважение – чудаков медики традиционно уважали, и некоторые даже специально придумывали себе что-то такое этакое.