Слишком много

Вот и все. Я устала от него. Еще больше я устала от него, когда мой взгляд переместился на кабинку. Мои внутренности звенят, как ветряные колокольчики, когда я встречаюсь взглядом с Тео. Нико что-то говорит ему, но он не слушает, указывая пальцем на Ашера, когда тот поднимает подбородок — жест, призванный проверить, нужна ли мне помощь.

Нет, не нужна. Никогда не была нужна.

Улыбаясь, я хватаю Ашера за рубашку, притягивая его ближе.

— Малыш, ты не сможешь справиться со мной, даже если попытаешься, но я заключу сделку. Сегодня вечером ты сможешь получить меня любым способом, если я смогу оседлать эти сладкие губы. — Я провожу подушечкой указательного пальца по его тонким губам. Его глаза прикрываются, зрачки расширяются, и возбуждение выходит на сцену. — Прежде чем мы уйдем, ты должен знать одну вещь, жеребец. — Я приподнимаюсь на носочках и говорю ему на ухо. — У меня месячные.

Я отстраняюсь, чтобы успеть заметить, как его рот открывается, затем закрывается и снова открывается — как у рыбы на суше.

Разумеется, у меня нет месячных. Я бы не стала садиться ему на лицо, если бы это было так, но это лишь средство для достижения цели.

Ашер спотыкается на полуслове; его хмурый взгляд становится еще глубже, и, судя по потрясению, вытравленному в его глазах, перед ним, должно быть, промелькнул яркий, отвратительный образ.

Кажется, его сейчас вырвет.

— Пока, пока. — Я по-детски шевелю пальцами, оставляя его ошеломленным и ищущим подходящие слова.

Или, может быть, мусорное ведро.

Тео отодвигается, когда я приближаюсь, похлопывает по сиденью рядом с собой, а затем протягивает мне Кайпиринью.

— Что ты ему сказала? Он выглядел в ужасе.

— В основном я вела себя хорошо. Он не понял отказа, и я использовала свое странное чувство юмора.

— Он не ищет жену, да?

— Я не спрашивала. Я сказала ему, что он может взять меня сегодня вечером, раз уж он так мило попросил. Я также сказала, что покатаюсь на его лице. — Я сделала глоток напитка, — И я могла добавить, что у меня месячные.

Нико поперхнулся виски и закашлялся, что побудило ЭмДжей, сидящую ближе всех, похлопать его по спине, ее щеки восхитительно розовеют и нагреваются при каждом прикосновении.

Я улыбаюсь Тео, когда он смотрит на меня с выражением полного неверия.

— Что? На самом деле у меня нет месячных. Он должен был прислушаться, когда я сказала «нет» три раза подряд.

— Ты жестока, ты знаешь это? Ты разрушила для этого парня лучшее, что есть в этом мире. Он еще долго не скажет женщине, чтобы она села ему на лицо, если вообще скажет.

Мучительно приятная дрожь пробегает по моим бедрам.

Он сказал «скажет».

Не попросит… скажет. Мое воображение снова разгорается, фантазия становится более детальной, когда я думаю, что Тео нравится диктовать правила в постели.

— Он скажет, — говорит Нико, возвращая меня к реальности. — Ни один мужчина в здравом уме не откажется от поедания киски. Правда, сначала он проверит, нет ли у нее месячных.

— Мне так не жаль.

Они шутливо попрекают меня, пока Джаред не идет заказывать еще одну порцию напитков. ЭмДжей развлекает Нико, улыбаясь, болтая и покусывая губы. Она возится с шелковистыми прядями своих волос, ерзая на месте, ее глаза темные, в них плещется сильное желание, которое Нико не замечает или игнорирует. В любом случае ЭмДжей не покинет клуб рядом с ним, это точно.

Тем временем Кэссиди хмурится на меня с другой стороны кабинки, когда Тео придвигается ближе и прижимается губами к моему уху.

— Потанцуй со мной, omorfiá.

ГЛАВА 4

Тео

— Потанцуй со мной, omorfiá.

Что за глупость, блять, я сказал. Я должен был знать лучше. Весь вечер я чувствовал необъяснимую тягу к Талии, так что мне следовало знать, что пригласить ее на танец будет равносильно тому, что ткнуть палкой в муравейник.

То, как ее тело прижимается к моему, пьянящий, дезориентирующий, чертовски возбуждающий запах слив, персиков и каких-то сладких цветов в ее духах… это слишком насыщено. Весь этот вечер слишком, блять, насыщен.

Талия монополизировала мое внимание с тех пор, как ступила на землю Tortugo. Сначала мое внимание привлекли не ее большие формы и не изгибы тела, а ее густые кудри. Я никогда не видел более тугих кудрей, чем у нее. У нее так много волос, что я с трудом могу ухватить их одной рукой. Ее тело — это зрелище, и, как будто этого недостаточно, она уверена в себе, рассудительна и по-своему забавна: странная, саркастичная и немного неуместная, но я за это.

Талия покачивает широкими бедрами, пока мы танцуем, поворачивается вокруг меня и ослепительно улыбается, ее движения чертовски соблазнительны. Музыка сменилась уже пять раз с тех пор, как мы вышли на освещенный танцпол, но я не могу заставить себя отвести ее обратно в кабинку.