Слишком редкая, чтобы жить, или Слишком сильная, чтобы умереть

Жили мы в старом ветхом доме на несколько семей в поселке, который так и назывался – ВОСЬМАЯ ШАХТА, в небольшой двухкомнатной квартире. Мама работала диспетчером в «Электросети», отец – инспектором уголовного розыска. Отца помню плохо. Так получилось, что они с мамой расстались через пару лет после моего рождения. Отец расследовал дело женщины, убившей мужа. Расследовал и... влюбился. Говорят, он действительно помог скостить ей срок и добился, чтобы вместо тюрьмы ее отправили в колонию. В те времена подобное приравнивалось к преступлению. Узнав о связи отца с подсудимой, его тут же разжаловали, и он отправился вместе с ней. Он стал работать юристом-консультантом. Правда, семьи так и не получилось. Новая пассия чуть не отправила на тот свет и отца. Затем она все же совершила еще одно убийство – «хлопнула» какого-то мужичка. Видимо, желание избавить этот мир от сильного пола оказалось сильнее, чем спокойная семейная жизнь с человеком, который обезумел от страсти. Возлюбленную отца на этот раз все-таки посадили. Правда, она пообещала выйти и отправить на тот свет уже его самого. Сколько раз после этой связи женился отец, одному богу известно. Менял одну жену на другую и по-прежнему жил на зоне.

Узнав о связи отца с этой женщиной, мама тут же подала на развод. Она попросила его забрать из квартиры все, что он считает нужным, и отдать ключи. Мама надеялась, что отец заберет свои вещи, но ошиблась. Когда мы вернулись в квартиру, она оказалась пустой. В почтовом ящике мирно покоился второй комплект ключей от квартиры. В наше отсутствие отец подогнал грузовую машину и забрал все... Все наши нехитрые пожитки. Видимо, посчитал, новой семье нужнее... Все наше добро, нажитое обоими родителями. Холодильник, телевизор, плита, кровать, детская кроватка и даже мои детские вещи. Когда мы зашли в совершенно пустую квартиру, мама прижала меня к себе и горько заплакала. Тогда я еще не понимала, почему папа так поступил... Он пришел ко мне в детский сад, подарил плюшевого медведя и сказал:

– Малыш, прощай.

Больше он обо мне не вспоминал.

Я слышала только, что маму несколько раз вызывали в суд по поводу того, что отец отказывался платить алименты. Мол, у него нет такой возможности, нужно кормить новую семью, там уже другие дети. Мама не стала настаивать. Сами выкарабкаемся.

Я увиделась с отцом, когда мне было уже двадцать. Сама его нашла, сама позвонила, сама предложила встретиться. Странные ощущения, когда ты, уже совершеннолетняя, встречаешься в кафе с родителем, которого не видела долгих восемнадцать лет, а своим настоящим отцом считаешь совсем другого человека. Папа предложил накормить меня мороженым, спрашивал, как я жила все эти годы... а я смотрела в эти чужие глаза и думала: кормить мороженым меня нужно было раньше. Я в состоянии многое себе купить.

Мы посидели в кафе ровно час: два абсолютно чужих человека, которым, по сути, говорить даже не о чем. У него своя жизнь, у меня своя. В его жизни так и не нашлось для меня места.

Помню, как он жаловался, что очень сильно болит желудок, рассказывал о страшных болях, которые мучают его по ночам, и о лекарстве, которое невозможно достать. Я записала название и пообещала помочь. В те времена приличные лекарства были жутким дефицитом и нужно было хорошо постараться, чтобы найти что-то стоящее. Я вышла из кафе, так и не притронувшись к мороженому.

Нашла лекарство, позвонила отцу и спросила, где мы можем встретиться, чтобы он мог его забрать. Отец продиктовал адрес, и я отправилась в путь. Он по-прежнему работал юристом-консультантом на зоне и жил в одном из домов для осужденных. Его новая жена работала при зоне продавцом в магазине. Подъехав к дому отца, я ощутила боль в сердце при виде тоскливых домов рядом с колючей проволокой и подумала о том, как же страшна жизнь за решеткой. Тем более, если не тебя за нее посадили, а ты сам так захотел. Добровольно. По собственному желанию.

Когда отец спустился за лекарством, то как-то удивленно посмотрел на мою машину и даже сел внутрь.

– Доча, какая же ты большая стала. Выросла. Сама за рулем. Машина хорошая. А я вот все на автобусе.

– А зачем тебе здесь машина? – я глядела на заключенных, передвигающихся на маленьких тюремных машинках. Некоторые перевозили бидоны с молоком и водой, другие – какие-то коробки.

– Не тоскливо тебе здесь, папа?

– Я привык.

Я протянула отцу пакет с лекарством и глухо произнесла:

– Выздоравливай. Береги себя.

– Доча, а сколько я тебе денег должен?

– Ничего я с тебя не возьму, – отрезала я, но подсознательно ощутила, что отцу неудобно.

– Может, я тебя в кафе мороженым накормлю?

– Я не ем мороженое.

– Ты на меня, наверное, злишься за то, что я от вас с мамой ушел и все эти годы с тобой не общался?

Мне показалось, он близок к раскаянию.