Слишком толстая, слишком пошлая, слишком громкая

На протяжении столетий белые мужчины решали, как именно следует преподносить тела темнокожих женщин в культуре, обществе, изобразительном искусстве, словесности, фотографии и кинематографе. В мире, зиждущемся на христианской морали, такие предосудительные явления, как сексуальность и похоть, художники часто присваивали темнокожим телам. Они считались более «приземленными», животными, первобытными и, невзирая на реальное положение черных женщин, более свободными, открытыми. То есть тела чернокожих женщин выставлялись на потребу публике, но в то же время дистанцировались от белых – девственных и чистых.

Таким образом, для чернокожих женщин оставался один выход: публично принять навязанную роль, пусть даже она не соответствовала действительности. Как пишет известная феминистка Белл Хукс [179], «многие темнокожие певицы часто воспринимаются как сексуально доступные. Так как обычно красота и желанность идеализируются как недосягаемые, чернокожие женщины получают шанс привлечь к себе внимание лишь тогда, когда они кажутся доступными»[180]. Хукс приводит в пример Билли Холидей, но сюда же можно добавить Дороти Данбридж, Тину Тернер, Дайану Росс, а из последних лет – Дженет Джексон, Бейонсе и Рианну. Изучение этого вопроса ведет к проблемам власти, самообъективации и ложного сознания: если женщины всех рас веками объективировались [181], как быть, если какая-нибудь из них решит объективировать себя сама? Если она поступает так добровольно, точно ли это освобождение или все же подчинение? Одинаково ли это относится к белым женщинам и к цветным?

Такой подход к представлению о женских телах вдребезги разбивается об «интерсекциональный феминизм» – идеологию, в соответствии с которой конструктивно говорить о положении женщин в патриархальном обществе можно лишь с учетом того, как зависит их жизнь от расы, сексуальности, класса, религии, дееспособности и национальности. Эта идеология, по словам культурного критика Тересы Хусино, «признает, что у разных сообществ в пределах единого Сестринства существуют свои специфические особенности, только учитывая которые мы можем двигаться вперед»[182].

Ученые и критики используют именно интерсекциональный подход, изучая творчество Минаж в контексте положения чернокожей женщины в хип-хопе. Ведь рэп, как пишет культурный критик Туре́ в The New York Times, это «торжество мускулинности чернокожих мужчин», а женщинам в основном отводится вспомогательная роль [183]. Типичный пример – это «клипы, в которых звезды и часто тема песни – женские ягодицы, – пишет антрополог Ники Лейн. – Обладательницам ягодиц редко приходится выразить что-то, кроме своей сексуальности, обусловленной исполнителем»[184]. Их личности воспринимаются однозначно: сквозь призму способности утолить влечение главного действующего лица или аудитории.

Это обусловлено доминированием мужчин в хип-хопе, которое оставалось неоспоримым вплоть до прорыва начала девяностых. Исследовательница Саванна Шейндж выделяет здесь два четких направления: «Королева в своем праве» (Лорин Хилл, MC Lute, Salt-N-Pepa, Куин Латифа), где музыка несет четко выраженный позитивный посыл раскрепощения и любви к себе; и «Гангста Бу» (Лил Ким, Фокси Браун, Ив), которые концентрируются вокруг образа мужчины-наставника, а их тексты в основном о сексе и преступности. «Королевы» вроде Куин Латифы способны раздвигать рамки традиционных представлений о положении женщины в хип-хопе и завоевывать роли в популярных голливудских фильмах, даже если это означает частичный отказ от своего «я» (в том числе и в плане сексуальности).

Карьеры «Гангста Бу», напротив, завершались тюрьмой или заходили в тупик, когда со сцены исчезали рэперы-мужчины, с которыми было связано их творчество. Критик Джулианн Эскобедо Шеперд поясняла: «Лил Ким и Фокси Браун преподносили свою сексуальность на блюдечке, и порой это даже носило революционный характер, но такой прием быстро утрачивал силу». Эксплуатируя свою сексуальность, «Ким и Фокси превратились в карикатуру на то, чего, по их мнению, желали мужчины, и эти карикатуры в конце концов поглотили их талант»[185].

Но Минаж, как и другая противница стереотипов, Мисси Эллиот, с которой ее часто сравнивают, сочетала в себе черты обоих направлений. Влияние раннего творчества Лорин Хилл сочетается с поэтическими особенностями «Гангста Бу». По совету своего менеджера она поменяла имя с Мираж на Минаж, намекая на menage a trois, и ее первый микстейп начинался с номера линии сексуальных услуг 1–900-MS-MINAJ.