Сливки

– Конституционная монархия – абсурд. У монархии не может быть рамок. Если царю нужно кого-то казнить, он его казнит без всякого разрешения, просто по личному разумению.

– Ты меня пугаешь… А хотя бы свободная пресса при царе будет?

– Конечно. Сейчас иное невозможно. Даже в царской России пресса была независимой.

– А если кто-то из журналистов напишет: «а царь-то у нас – козел!»

– Его казнят.

…При слове «казнят» мы с Охлобыстиным вместе весело смеемся. Иван – потому что для него это совершенно очевидно, а я – по той же причине.

– А чего? – продолжает Иван. – Если он нормальный русский человек, глубокий, верующий, он воспримет это как ИЗБРАНИЕ. Для него это хороший повод отдуплиться за благое дело и заслужить царствие небесное. Если он действительно за правду пострадал.

– А если он сделал это из хулиганских побуждений, как ранний Охлобыстин?

– Думаю, нужно избирать такого царя – а другого просто Бог не допустит, – который не будет идиотом, дауном, который поймет, что это просто молодой человек прикалывается. Прикалывается, а не пропагандирует, прикрываясь свободой слова, идеалы гомосексуализма, смену пола, аборты, рекламу контрацепции.

– А что, презервативы будут запрещены?

– Конечно! Презервативы – это убийство.

– Вау! Теперь я понимаю, почему у тебя на четвертом году супружеской жизни – трое детей: больше ты просто не успел настрогать. К концу жизни у тебя их будет штук двадцать– тридцать. А как жена реагирует на твои взгляды?

– Так же. А если мы увидим, что не сможем прокормить большое количество детей, мы просто перейдем с ней на братско-сестринские отношения. Что же это за мужчина, если он не может сдержать себя!

– Погоди-погоди, не горячись. Можно же найти какой-то выход, например, заниматься оральным сексом.

– Перестань! Это содомский грех! Если ты любишь женщину и основной фактор у тебя не начесывание твоей половой шишки, а максимальное обладание, слияние двух ипостасей, ты не будешь даже задумываться ни о чем таком.

– Теперь понятно, почему твоя партия не прошла тогда пятипроцентный барьер. И откуда ты такой взялся?

– Я простой деревенский парень, колхозник из деревни Воробьево, что на реке Спас-Суходрев. Это под Малоярославцем, в Калужской области. Знаешь, я, как и любой другой человек, – это набор ипостасей до тех пор, пока я через себя не перешагну. Но перешагнуть через себя – дарование духовно развитых людей. А до этого я – лишь плод воспитания, жизненного опыта, обстоятельств, в которых я нахожусь, истории государства… А я хочу служить чему-то высшему, иначе все бессмысленно. Я иду в вечность. И эта жизнь для меня – всего лишь хорошая возможность сделать моей исторической Родине приятно.

– А ты у Родины спросил, как именно ей приятно?

– Я знаю из истории, как ей приятно. Я знаю, когда у нее был Золотой век.

– Когда же?

– При Иване Грозном.

– Вот так вот! А ты знаешь, что творилось при этом гадком царе?

– Знаю. Все его злодеяния процентов на шестьдесят – вымысел желтой прессы.

– Неужели опричнину и новгородские казни придумал «Московский комсомолец»?

– Там очень сложная политическая ситуация была. Иван Грозный вышел из нее с минимумом человеческих жертв. А иначе бы пошел разлад по всей России и было бы значительно больше жертв. Основное в любви, в том числе к Родине, – терпение и жертвенность. Я не только хочу жить вечно и любить вечно. Иногда мне кажется, что я хочу даже вечно страдать, потому что это приятное дополнение.

– Только, блин, не переноси своих мазохистских комплексов на всю страну, пожалуйста.

…Тут нам принесли «еще раз чай, пожалуйста», и я научил Охлобыстина, как с помощью ложечки и нитки, на которой висит пакетик с заваркой, выжимать этот пакетик, чтобы с него не капало.

– А клево, кстати! – обрадовался монархист. – Спасибо.

– Пожалуйста. Меня однажды так научили, теперь я всех учу. Добро должно распространяться по свету.

– Точно. Есть одна дорога – дорога любви, остальное ступени.