Сливки

Все сбились с ног в поисках детей. Никого не было. Няньки, наблюдавшие за ними, вообще ничего внятного сказать не могли. Вроде как моргнули, а детей нет. К вечеру вся территория бывшего санатория была забита полицией и МЧС, но ни одного ребенка так и не нашли.

На следующий день стали поступать сообщения из разных уголков страны о подобных случаях, но пока менее масштабных.

Я перестала выпускать из дома старшего сына и дочь. Андрюше на тот момент было девять лет, а Соне семь. И сразу обратилась в охранное агентство. Алекс был там главным. Он лично и взялся за обеспечение безопасности моей семьи.

Я разрывалась между попытками участвовать в поисках пропавших малышей и желанием не отходить ни на шаг от сына и дочери. Дети продолжали пропадать по всей стране. Причем если сначала они исчезали массово из детских заведений, то когда обезумевшие от страха родители посадили детей под замок, те начали исчезать прямо из домов, прямо из своих кроваток. Со временем удалось установить некоторую закономерность. Исчезали только дети возрастом строго до десяти лет. Мои были в зоне риска. И я сильно паниковала, параллельно бросая все силы на поиски Мити. Алекс был всегда рядом, поддерживал, успокаивал, обнадеживал.

Одним своим видом он внушал доверие: высокий, сильный, спокойный и уравновешенный. Про таких говорят – как за каменной стеной. И хоть я и была безутешна, но думаю, без него мне было бы намного хуже.

Когда исчезновение детей приобрело уже мировой масштаб, Алекс определил места, из которых, по его наблюдениям, дети почти не пропадали. Ближайшее относительно безопасное место обнаружилось в Средней Азии, и мы решили отправить туда Андрюшу с Соней. Я с ними не поехала, потому что не смогла бы спокойно сидеть и ничего не предпринимать для поисков Мити. Да и для остальных детей от меня было бы больше пользы, если б я попыталась как-то распутать этот клубок тайн страшных пропаж.

С детьми я отправила своих родителей, которым доверяла как себе. О том, что они слабы физически, можно было не беспокоиться. Алекс предпринял все меры для безопасной перевозки и организовал группу сопровождения.

Несмотря на все предпринятые меры, я ни на грамм не чувствовала себя спокойно. И небезосновательно. С полпути пришло сообщение, что мои дети пропали. Прямо из движущегося трейлера, который был оборудован специально для их транспортировки в предположительно безопасный район – прямо из-под носа их бабушки и дедушки.

Алекс стал свидетелем истерики, которая случилась со мной в ту ночь. Он достойно принял весь шквал обрушившихся на него безосновательных обвинений. И на утро третьего дня, после того как мне впервые удалось забыться тревожным прерывистым сном, я впервые пробудилась под тяжестью его ладони.

Тогда между нами еще ничего не было, сближаться мы стали гораздо позже. Когда я немного научилась жить с бременем невосполнимой потери и посвятила себя созданию кризисных центров для таких же несчастных матерей, как и я, лишившихся своих чад.

Глава 2

– Ты уже в Центр? – Алекс открыл глаза и застал меня крутящейся перед зеркалом. – Всего лишь восемь утра.

– Да, мамочки с каждым днем приходят все раньше и раньше, как будто надеются, что я скажу им что-то новое, – с досадой ответила я, натягивая синие зауженные джинсы с небольшими отворотами.

На самом деле, кризисный центр на базе бывшего Центра Жданова, а в последующем благотворительной организации, в которой по понятным причинам отпала необходимость, создавался именно с целью аккумуляции и выдачи информации о ходе поиска пропавших детей. Помимо этого, там ежедневно работали пункты психологической помощи. Они были востребованы по сей день. А вот с информацией дело обстояло туго: ни одного верного следа за два года с момента исчезновения первых деток.

Так что срочных дел не было, просто я избегала долгих залеживаний в кровати. День проходил как-то легче, если удавалось начать его активно, не давая себе расслабиться и погрузиться в мрачные мысли.

– Подожди, я с тобой, – Алекс резко поднялся и белая простыня соскользнула с обнаженного крепкого смуглого тела.

Я не уставала любоваться им. Он не был слишком мускулист, скорее немного сбит, но сложен на удивление хорошо для своих почти двух метров. Особенности его внешности легко объяснялись происхождением – его мать работала в олимпийском комитете и согрешила с баскетболистом из Гваделупы.

Я держала себя в форме. Вечерами пропадала в зале, который игнорировала всю сознательную жизнь. Но именно сейчас он помогал мне разгружаться морально, выплескивать негатив.

А вообще, мы жили вполне спокойной светской жизнью. Утром кофейни, вечером хорошие рестораны. Со стороны мы походили на счастливую бездетную пару, которая живет для себя, но все прекрасно знали мою историю, потому что знали меня.

После смерти Жданова я получила ярлык вдовы. Ничего удивительного. Вполне логично. Но Влад был настолько популярен, что у каждого второго социально-вовлеченного индивида это слово вызывало ассоциации именно со мной. Оно стало нарицательным.