Слизеринец и гриффиндорка, огонь и лед, ненависть и любовь (СИ)

Но Скорпиус сам не заметил, как уже смотрел не в пергамент, а на нее. Уизли оставалась Уизли. Веснушчатое лицо выражало предельную концентрацию и сосредоточенность. Малфой наблюдал, с каким трудом она пыталась выводить аккуратные буквы. Он невольно вспомнил ее закорючку на графике дежурств. И на душе отчего-то стало теплее. Боль и отчаяние. Никакого тепла не было и не может быть в нем. Лед да и только.

И вдруг его обдало пламенем огня. Она подняла на него взгляд. Они встретились. Впервые смотря на нее, он думал о ней. О ее глазах. А не о том, как сказать какую-то гадость. И небольшой отрывистый вздох снова вернул его в реальность.

Нет. Слишком много. Слишком далеко он в себя ее впустил. Пусть она не владела легилименцией, все равно. Могла увидеть его переживания. Нет. Туда он впускал только Альбуса. Ей это знать нельзя. Она должна быть уверена, что он такой же Малфой. Малфой, который имеет над ней власть.

Со звонком он вылетел из класса. Что она могла там увидеть? Что она про него поняла? Нет. Даже если эта полукровка о чем-то догадалась, нужно вернуть свою репутацию. Соберись, Малфой.

Он прямиком направился в башню старост. И на этот раз остался в общей гостиной. Отныне никаких пряток. Это его территория. И он будет находиться в этой башне столько, сколько нужно будет ему.

Казалось, Уизли чувствовала его настрой. Поэтому время шло, а значок продолжал показывать, что она еще в библиотеке.

Он лежал на диване и читал учебник. Каждая клеточка тела напряглась, когда она вошла. Вошла и остановилась. Он чувствовал на себе ее горячий взгляд. Огненный. Он плавился под ним. Еще чуть-чуть и он загорится. И тут Малфой не выдержал и заговорил первым.

Прогнать. Ее надо прогнать. Хотя какая-то часть ледяной души хотела, чтобы она продолжала взглядом топить его в собственном льде.

Роза будто не услышала его слов, а услышала его мысли. Осталась. Продолжала стоять. Смотреть.

Он встретился с этими глазами. В них была мягкость. Та мягкость, с которой на него всегда смотрела мать, когда они были наедине. Глаза. Похожие глаза. Как у нее. Нет, она не посмеет на него так смотреть. Скорпиус мгновенно зарычал на нее.

Он подошел к ней. Близко. Слишком близко. Как в поезде. Нет, одно оставалось неизменным. Он до сих пор чувствовал превосходство. Чувствовал. Чувствовал, что от нее исходит страх. Страх от его резкого движения. Но Уизли не была бы Уизли, если бы показала его.

Голос. Она повысила на него голос. Нет. Это зашло слишком далеко. Своим месячным бездействием он ее расслабил. Ошибка. Малфой допустил ошибку. Он вырвал пергамент из ее рук и разорвал.

И вновь удар против него. Удар, который он не был готов отразить. За живое. Задела за живое. За живое, которое стало живым лишь в начале августа. Семья. Семья, которой у него никогда не было. Была раньше лишь видимость. А сейчас не осталось и ее.

В одну секунду ему захотелось ее ударить. Но он тут же остановил себя. Пусть это делают дед и отец. Он не такой. И никогда не ударит девушку. Пусть даже Уизли. Он пнул стол. Боль. Он чувствовал боль. Господи. Сколько чувств свалилось на него в один миг.

Душа кричала. Уизли, давай. Давай еще. Я хочу это чувствовать. Не дай этой убогой статье в газете вновь вернуть меня назад. У тебя получалось. И сейчас получится. Давай.

Но нет. Момент был упущен. Малфоевский холодный и расчетливый мозг взял верх над этими чувствами и эмоциями. И снова эта дежурная усмешка и ухмылка. И ледяной взгляд. Пустой и совсем ничего не выражающий.

И да. Снова одна фраза. Плюнула огнем. Вновь злость и ненависть. Неконтролируемый поток эмоций. Он выхватил палочку и подошел к ней. Это было в его долбанной чистой крови. Отстаивать семью. Какой бы она не была. Только он имеет право ненавидеть отца и деда. А она обязана их уважать.

Ему хотелось сказать, что она ничего не знает, но Уизли его опередила. Конечно, она же была зубрилой и всезнайкой. Конечно, она поняла, что только благодаря связям деда отца не посадили. Понимала, хотя не должна была этого понимать. Она вообще не должна была лезть в его семью.

Малфой не знал, сколько прошло времени, когда он наконец отпустил ее руку. Она тут же умчалась к себе в спальню. А он так и остался стоять посреди комнаты. Вновь с пустотой внутри. Которая образовалась с грохотом закрывшейся наверху двери.

 

С утра Уизли уже не было в башне. За завтраком рыжая макушка через ряд от них тоже не мелькала. Есть не хотелось. Несмотря на то, что до урока еще было целых пятнадцать минут, Малфой пошел ближе к кабинету.

На выходе из Большого зала какие-то девочки захихикали. Обычно, он не обращал на это свое внимание. Но сейчас этого не хотелось совсем. Поэтому Малфой свернул в потайной коридор. Благодаря тому, что Джеймс после выпуска отдал карту Алу, Скорпиус знал все потайные ходы намного лучше, чем себя. Здесь никогда никого не было. Только здесь можно было отдохнуть от школьной суеты на переменах.

Внезапно на него кто-то налетел. Сразу бросились в глаза рыжие волосы. Как в поезде. Она стояла и смотрела в его грудь.