Слой

— А как Тамара? — подняла на него глаза Сашкина жена. — Ты ведь от семьи отрываешь.

— Успокойся. Ей и так хватает.

— А что мне с ними делать? Я ведь никогда в жизни…

— Поменяешь на рубли в обменном пункте. Только помногу не сдавай, двести долларов за раз, не больше. И не в одном месте, чтобы в глаза не бросалось.

— Вова! — ахнула Светлана. — Ты их украл?

— Дура ты, Светка, — сказал Лузгин.

— А можно, я немного родителям дам?

— Как хочешь. Только долларами не давай — разговоры начнутся.

— Мальчикам столько покупать нужно… Знаешь, они так быстро растут!

— Слушай, — предложил Лузгин, — давай я с Кротовым договорюсь на субботу, он даст машину с шофером, и вы поездите по магазинам, купите что надо для пацанов, а?

— Ой, неудобно как-то, — сказала Светлана.

— Фигня, — ответил Лузгин.

Отдав Светлане луньковские доллары, он испытал чувство гордости и радости за собственную нежадность, и в то же время над душой пролетел легкий холодок, словно он долго стоял на берегу и наконец упал в воду. Лузгин понимал, что теперь от Лунькова он не отбрыкается, коготок увяз — всей птичке пропасть. Уразумев это, Лузгин пожалел о содеянном. Нет, долларов ему не было жалко, ему стало жалко себя.

Глава восьмая

Виктор Александрович решил созвониться с банкиром Кротовым утром во вторник, но банкира не было в офисе, секретарша доложила: появится после обеда. Слесаренко с некоторым облегчением вздохнул и отправился на заседание административного совета области, где и проторчал почти весь день, созерцая пикировки областных и окружных политиков.

В перерыве он с удовольствием перекинулся парой фраз с Первушиным, секретарем совета, которого знал еще со времен партийной работы на Севере и в обкоме. В отличие от многих чиновников, Виктор Александрович относился к работе и самому существованию административного совета достаточно серьезно. Роль секретаря совета была чрезвычайно сложной, трем суверенным медведям в одной федеральной берлоге мирно не жилось, и Слесаренко с большим уважением оценивал то, как Первушин с этой ролью справлялся.

В толпе куривших в коридоре начальников Виктора Александровича разыскал мэр, подвел к нему директора моторостроительного объединения Кульчихина.

— Выручайте меня, — сказал мэр. — Обещал Кульчихину поехать с ним завтра в Тобольск, но никак не могу, не получается. Полагаю, поехать следует вам, если вы, конечно, не возражаете. Соглашайтесь, Виктор Александрович, дело очень важное и для города чрезвычайно полезное. Тем более что вы однажды уже ездили вместе.

Слесаренко понял, о чем речь. Директор моторного, его тезка Виктор Кульчихин, был президентом ассоциации машиностроителей области. Последние переживали нынче не лучшие времена: южные тюменские заводы, по большей части ориентированные на «оборонку», рухнули в безработную яму конверсии и отсутствия кормившего их раньше госзаказа, тогда как единственные возможные потребители машиностроительной продукции внутри области — газовики и нефтяники — десятилетиями ориентировались на Урал и Баку, а с приходом рынка и вольных нефтедолларов — на Америку и Канаду. Кульчихин со своей ассоциацией предпринимал отчаянные попытки пробиться на нефтегазовый рынок заказов, хоть как-то загрузить работой простаивающие кадры и мощности, и городские власти Тюмени были в этом весьма заинтересованы, ибо понимали, что прожить только лишь на нефтяную ренту областному центру не удастся, северяне лишнего не отдадут — самим не хватает. Огромный Нижневартовск на грани социального краха, реконструкция Самотлора требует триллионов и триллионов, старые нефте и газопроводы рвутся все чаще и чаще, поэтому Тюмени придется самой зарабатывать себе на жизнь.

— Давай, Виктор Саныч, соглашайся, — сказал Кульчихин. — Отъезд завтра утром в половине седьмого.

— Кто еще в команде? — спросил Слесаренко.

Кульчихин показал ему список участников делегации, и в ряду приглашенных в поездку банкиров он увидел фамилию Кротова, чему весьма обрадовался: там и поговорим, можно не звонить, не навязываться на встречу.

— Договорились, — сказал Виктор Александрович. — Когда возвращаемся?

— Выезд из Тобольска утром в четверг. Ночуем в «Славянской».

— Шикарно живете, как я погляжу.

— Это Юдин расстарался, все расходы взял на себя. Нас едет тридцать пять человек, а там номера — сто долларов в сутки! Откуда у ассоциации такие деньги, не смеши!

— Пресса будет?

— Обижаешь, начальник…

В среду утром Слесаренко притопал неспешным шагом в скверик у станкостроительного завода, откуда намечался отъезд, минут за пятнадцать до срока — не любил опаздывать. У заводских ворот уже стоял большой автобус, рядом прогуливался в одиночестве директор станкостроительного Никитин. Они поздоровались, поругали оба ночной холодина.

Народ постепенно подтягивался. Примчался на «Волге» секретарь ассоциации Винников, принялся считать по головам собравшихся. Позже всех прибыла пресса, и Кульчихин вальяжно костерил «журналёров», демонстрируя коллегам свои панибратские отношения с представителями «четвертой власти».