Слой

Каталку завезли в лифт, и сопровождающие встали рядом. Обе — женщины. Обе — красивые. Зачем он умирает?

По мере того как кабина поднималась, стала слышна музыка. Здесь еще помнили о музыке... Песня про любовь кончилась, и голос начал рассказывать о погоде на завтра. Зачем ему завтра?

Завтра будет уже без него. Костя знал, что не выживет.

Санитар лязгнул раздвижной перегородкой и вытолкнул тележку в коридор. Их уже ждали. Сосредоточенный мужчина взял в изголовье какие-то бумаги. Второй, в зеленом халате, покатил Костю дальше.

Его ввезли в большую светлую комнату и переложили на стол. Он увидел лица врачей и с тоской понял: они бессильны.

— Вряд ли, — сказал мужчина сопровождающим. — Один шанс из ста.

— Не уходи, — попросила Настя, заглядывая Константину в глаза. — Не уходи, ты мне нужен. Людмила прижала к губам платок и отвернулась. Сбоку что-то зашелестело. Потом звякнуло. Голоса поплыли разведенной акварелью.

— Давление падает.

— Адреналин.

— Падает. Сердце не держит.

— Он в коме.

— Массаж.

— Пульса нет.

— Готовьте...

— Нет пульса. Все, — спокойно произнесли рядом.

Чья-то рука задернула черную шторку.

* * *

Проснуться и ждать. Не открывать глаз, пока не назовут по имени. Они должны это сделать, иначе как он узнает?

Веки пропускали жидкий свет зимнего утра. Часов восемь. Скоро начнут подниматься, кто — по собственной воле, кто — под окрики медсестры, но так или иначе к половине девятого все уже будут на ногах. Он догадывался, что это коснется и его тоже, но пока не торопился. Пусть его разбудят.

Пролежав минут десять, он не выдержал и тайком, вприщурку, оглядел комнату. Ничего особенного: белый потолок, шесть коек, окно. У окна стоял человек в махровом халате. Человек мерно раскачивался и сосредоточенно царапал оконный иней. Словно что-то вспомнив, он вздрогнул и обернулся.

На стекле осталась нарисованная решетка.