Слой

– С культуркой у меня здесь, конечно, небогато, – посетовал Кокошин. – Представляешь, дочка спрашивает: «На дне» – это про что? А я – убей, не помню! Сказал, про подводников. Когда чувствуешь себя дубиной, остается только шутить.

– Ты, наверное, слывешь большим остряком.

– А? Давай, давай, подкалывай. Меня не щиплет. Я-то знаю, что к чему. Я этого полковника ношу, как китель. Снять, правда, не удается.

– Других военных у меня нет, – резко произнес Нуркин. – Сашок с армией справится, но у него и без этого дел полно.

– Есть кандидатура, – сказал Кокошин. – Человек с размахом. И с интересными идеями.

– Откуда?

– Он местный. Генерал-лейтенант, служит в штабе округа.

– Я понимаю, у тебя здесь новая биография, новые приятели, охота-рыбалка, но…

– У него и к стратегическому оружию доступ есть, – невозмутимо произнес он. – То, на что ты облизывался. Сорок восемь шахт. По графику на боевое дежурство они заступают в сентябре.

– Поясни.

Кокошин сладостно вздохнул и откупорил следующую бутылку.

– Поясняю. Если вы с ним договоритесь, – а вы договоритесь, за этим я и прилетел, – то в сентябре мы получим полсотни ракет с веселой начинкой. Перенацелить и произвести пуск нам никто не даст, это все из центра делается. Но нам ведь достаточно угрозы пуска, а это организовать легко. Система создавалась в начале семидесятых, с тех пор ее только поправляли – на полную замену денег не было. Представляешь, насколько она устарела!

– Погоди. Один генерал-лейтенант?..

– Само собой, не один. Настроения в армии сейчас конкретные, спичку поднес – полыхнуло. Несколько лет назад кто-то еще надеялся на лучшее. Последний оптимист, которого я знал лично, застрелился в прошлом году. Молодые в армию не идут, стариков сокращают. А самое обидное – железки ржавеют! Ради них весь Союз жопу рвал, а теперь на металлолом пилят. За такую реформу не то, что к стенке…

– Хорошо, – кивнул Нуркин. – Сколько народу?

– Вокруг него? Человек пятнадцать наберется. А по сигналу половина армии встанет. Нужна только Аврора.

– Если я правильно понял, Аврора у нас уже есть.

– Будет, Влад. В сентябре.

– Давно ты знаком с этим генерал-лейтенантом?

– Он мой старший брат. Здесь у меня завелся брательник.

Нуркин присвистнул и, вторя Кокошину, ливанул коньяка в стакан.

– Что же ты сразу?.. Хотел посмотреть, какую я тебе должность предложу? Несолидно.

– Министр просвещения, – напомнил Кокошин.

– Просвещения, – без раздумий согласился Нуркин. – А, послушай-ка… перевести угрозу пуска в реальный пуск – это…

– Практически невозможно, – заверил Кокошин и вдруг увидел на его лице что-то похожее на разочарование. – Влад! Ты в своем уме?! Это же ядерное оружие! Над шахтами висят натовские спутники. Старт засекут, и тогда…

– Успокойся, я просто так спросил. Я рад, что все под контролем, и что наша Аврора, как полагается, заряжена холостым.

– В холостой Авроре две с половиной мегатонны, – возразил Кокошин. – И Аврор этих – сорок восемь штук. Не вздумай спрашивать «просто так» при брательнике. Больше всего на свете военные не любят войну. Это я тебе как полковник говорю.

– Да что ты разошелся? Нет, так нет. Замяли. Давай по последней.

Нуркин разлил остатки коньяка и не чокаясь выпил.

– Как умер, помнишь?

– А?

– Если ты еще не в курсе: прежде, чем попасть сюда, мы все умерли.

– Это естественно, – отозвался Кокошин. – Нет, я не помню. Может, во сне?

– Счастливчик, – молвил Нуркин, разжевывая лимон. – Меня вот в тачке взорвали, а Сашка вообще на самолете…

– Я знаю. Я же вас пережил.

– Тьфу, да. Трудно привыкнуть. Кстати. Немаляеву о ракетах говорить рано. Это еще вилами на воде писано, зачем человека обнадеживать?

– Хозяин – барин. Я не к Шурику прилетел, а к тебе. Если ему еще что-то… рано – поставь меня в известность. Я тебя никогда не подводил, Влад. И сейчас не подведу. Деятели просвещения выражают единодушную поддержку! – Хохотнул он.

– Давай-ка еще, – сказал Нуркин, открывая бар. – А что касается Александра… Там ничего такого, все нормально. Просто изменился он, на него это… – Нуркин покрутил рукой в воздухе, – на него это слишком повлияло. Я ему верю. Но уже не с закрытыми глазами. Вор в законе и прочее… Он стал немножко заносчивым. А это ведет к ошибкам.

– Что-то серьезное?

– Пока нет. Мелочи. Упустил какого-то засранца, сына другого засранца – того, которого давно следовало прищучить. Оба где-то здесь, под боком. Сашка говорит, что ищет, но если б искал – уже нашел бы. Он от меня что-то скрывает. Обидно.

– Я все понял, – сказал Кокошин. – Он мне и в той жизни не нравился. Хорошо, что предупредил, я к нему присмотрюсь. А за ракеты не беспокойся. Наша Аврора на запасном пути, и Шурик о ней не узнает. Слово офицера, – улыбнувшись, добавил он.

* * *

Кокошин сказал: «слово офицера». И, кажется, при этом улыбнулся.

Немаляев медленно снял наушники и бросил их на стол. Магнитофон продолжал записывать – на втором аппарате тем временем меняли бобину.