Слой

На улицу генерал-лейтенанта Кокошина выносили в черном мешке. От Кокошина осталось так мало, что санитар легко поднимал мешок одной рукой.

Глава 11

Время уже близилось к обеду, а Кости с пивом все не было.

Его могла заговорить Людмила, успокаивал себя Петр. Могли арестовать менты, ведь у них это иногда получается. Впрочем, и то, и другое выглядело не слишком правдоподобно. Людмила была не из болтливых, а милиция разваливалась вместе со всей страной и вряд ли по-прежнему интересовалась серийными убийцами.

Оставалась еще одна версия, которую Петр гнал от себя до последней минуты – пока часы не показали четырнадцать ноль-ноль. После двух стало ясно, что Костю перехватил Немаляев.

Вот, почему Сан Саныч был так равнодушен. Петр попытался восстановить в памяти их утренний разговор – он длился долго, но все о каких-то пустяках. Немаляев был в приподнятом настроении, много шутил и не заметил, как растрепал кое-что важное. Петр еще не знал, воспользуется ли этим, – его смутил почти дружелюбный тон Сан Саныча. Возможно, старик собрался на покой. Петр ничего не имел против, только сам себе напомнил, что из черного списка вице-премьера никто не вычеркивал. Ведь Ополчение казнило не за будущее – за прошлое.

Петр послонялся по квартире и включил телевизор.

– …квадратного метра жилья до рекордно низкой отметки. Строительные компании спешно замораживают объекты, половина уже объявила о своем банкротстве.

Он подошел к телевизору и повернул тугой переключатель. Щелк.

– … рухнула последняя надежда российской экономики – нефтяной экспорт. Специалисты предупреждали об этом еще две недели назад. После краха таких монстров, как «Сони» и «Кока-Кола» было бы странно ожидать…

Щелк.

– …столь болезненная реакция на неизвестное. Человек вообще склонен преувеличивать опасность в тех случаях, когда он не в состоянии прогнозировать дальнейшее развитие событий. Пословица «знакомый черт лучше незнакомого ангела» как нельзя лучше иллюстрирует…

Убавив громкость, Петр разыскал маленький FM-приемник, купленный Ренатом у соседей-наркоманов, и попробовал поймать что-нибудь легенькое. Во всем диапазоне слышалось лишь сухое потрескивание. Два десятка станций, в которых он всегда путался, словно сгинули.

Петр вернулся к телевизору и снова переключил ручку. На экране появилась белоснежная студия с белоснежно одетым Сидорчуком. Рядом с ним, за столом в виде огромной белоснежной гайки, сидел… Немаляев. Петр быстро покрутил колесико громкости – похоже, интервью уже заканчивалось.

– Если под политической программой вы подразумеваете некое заклинание, по произнесении которого мы погрузимся в сплошной мед и шоколад, то такой программы у меня, естественно, нет, – вальяжно сказал Немаляев.

Быстро сработали, подумал Петр. Нуркин еще теплый, а Сан Саныч уже в телевизоре.

– Что же есть, Александр Александрович? – Подобострастно спросил Сидорчук. – Что вы предлагаете в качестве первоочередных мер?

– Перепись населения. Многие люди изменились, они уже не те, кем их привыкли считать, и кем они себя считали сами.

– Вы имеете в виду э-э… всех заболевших?

– Они не более больны, чем мы с вами. То, что называют массовым психозом, на самом деле таковым не является. А перепись, или лучше – инвентаризация, нам нужна для того, чтобы выявить тех, кто находится не на своем месте.

– Александр Александрович, расскажите об этом чуть подробней.

– Пока рано, – таинственно произнес Немаляев. – Сейчас я могу обратиться только к тем, кого вы причисляете к заболевшим. – Он выпрямил спину и сосредоточился. – Друзья мои. Мы все разные. Мы всегда были разными, просто в нынешних условиях это приняло…

В коридоре задребезжал телефон, и Петр, чертыхнувшись, встал с дивана. Звонков он ни от кого не ждал, и в другой ситуации отвечать не стал бы, но сейчас ему почему-то подумалось, что это касается пропавшего Константина.

Звонила Настя.

– Петр? Привет. У меня к тебе вот, что. Я тут на твое Ополчение наткнулась…

– Какое Ополчение? – Удивился Петр.

– Народное, какое еще. Банда – человек пятьдесят, или больше. Они мне номерок записали, хочешь – звякни. Главный у них по кличке Пулемет. Я, как услышала, сразу поняла: отморозки, крутых из себя корчат. Ну, а ты сам решай. Телефон пишешь, нет?

– Да, да! – Спохватился он.

Петр нацарапал на жирных обоях семь цифр и, сердечно поблагодарив, повесил трубку.

Когда он вошел в комнату, интервью с Немаляевым уже закончилось. Дикторша объявила, что это был экстренный выпуск, переданный в связи с массовыми волнениями.

Еле прочитав собственные каракули, он набрал номер и затанцевал от нетерпения. Пулемет. Надо же, Насте не понравилось. Потому, что она овца. «Отморозки»! Отморозки – это у Зайнуллина, а у Пулемета люди достойные. Не лучше, конечно, чем были в его собственной сотне, но тоже ничего. А что до клички – просто его зовут Максим. Вот и все.

Максим поднял трубку после одиннадцатого гудка.

– Здорово, сотник! – Заорал Петр. – Тебя когда перекинуло?

– Чего?.. Ты кто?

– Еремин я, Еремин!

– А-а… чего надо? – Недовольно спросил Пулемет.