Слой

Константин повозил подошвами и протиснулся внутрь. Квартиру перестроили под кабинет или огромную комнату отдыха – сразу и не поймешь. У стены стояли два кожаных дивана под прозрачной пленкой, в центре – стол с замотанными в бумагу ножками, а в углу громоздились нераспечатанные коробки с какой-то оргтехникой.

– Так это ты меня мусорам отдала? – Раздался сзади голос Немаляева. – В девяносто первом. Ты, да? Глупенькая моя…

– Я вам за отца…

– Он заслужил.

– Я согласна. Но тогда… Я надеялась, что вас там убьют.

– Людочка, я же вор. Мне на тюрьме почти как на воле. Меня в ту ходку и короновали.

– Значит, я теперь племянница короля, – прерывисто вздохнув, сказала она.

– Вора в законе, Людочка, – возразил Немаляев. – Костя, ты принес?

Константин достал тетрадку и, сев на диван, положил ее рядом.

– Владислав Борисович ей тоже интересовался.

– Вот так Владя… Отмычку, хмырь, ко мне подбирал. Ну, я свое обещание выполнил.

– Хорошо бы чаю, Сан Саныч.

– Не борзей. Костя, а зачем ты в партию вступил? – Неожиданно спросил он.

– Кушать хотелось.

– Смешной ты человек, Костя.

– Ага. Ваше Чрезвычайное Правительство так смеялось, так смеялось…

– Ты не тех казнил, кого надо. Кокошина вы почему не ликвидировали?

– Руки не дошли.

– Руки! Стало быть, короткие они у вас, – проворчал Немаляев. – Валуева ты не пощадил. У меня все бойцы его книжками упивались. К Маркесу их не приучишь, так хоть этого, чтоб буквы не забыли. А с Кокошиными, видно, самому решать придется.

– Кокошины? Он что, не один?

– Там два брата-акробата. Такое замутили…

Немаляев прошелся по комнате и, хищно схватив тетрадь, раскрыл на середине.

– Дядя Саша, там порожняк.

– «Порожняк»? Ты что, из этих, из… – он стремительно приблизился к Людмиле и взял ее за подбородок. – Смотри у меня! Ведь выпорю, я тебе не матушка. Ладно, с тобой еще успеем. А к тебе, Костя, у меня длинный-предлинный разговор.

– Длинного-предлинного не получится, я так, на часик заскочил. Чаю попью, и обратно.

– Он ко мне заскочил! Ко мне, милый ты мой, приползают.

– А я заскочил, – упрямо сказал Константин.

– Роговцев, а может, тебя грохнуть? Как ты писателя – фьють в окошко.

– Дядя! – С укором воскликнула Людмила.

– Это он шутит, – пояснил Костя. – Вы же, Сан Саныч, романтик. Человек с идеалами, – выразительно добавил он.

– Гм, с идеалами… Это кто тебе сказал? Лешка?! Ты где с ним?.. Он здесь, в нашем слое?

– Он на Родине. Да, Алексей Евгеньевич, его так звали.

– Дочка у него на пироги мастерица, – душевно произнес Немаляев. – С яйцом и капустой особенно.

Добряк в больнице не врал, Сан Саныч действительно помнил старых друзей.

Немаляев прочитал несколько строк и судорожно перевернул страницу.

– Если вы надеетесь, что Борис написал учебник «как свалить из ада и поселиться в раю»… а вы надеетесь… Так вот, зря. К сожалению. Надо остаться и благоустраивать. Благоустраивать ад, Сан Саныч.

– Костя, что ты хочешь взамен?

– Мы уже поменялись.

– Ты объяснишь, как отсюда уйти, и я уйду, – настойчиво повторил он. – По-моему, это хорошая сделка. Здесь я вам мешать не буду. Банкуйте.

– Некому, – ответил Константин. – Некому, кроме вас, Сан Саныч.

– Ты же знаешь, как это сделать!

– Знает только Борис, но мы с Петром его давно закопали. Кстати, первое условие: сотника вы тоже не тронете.

– «Тоже»? – С сарказмом сказал Немаляев. – Первое условие? Условие чего?

– Мирного договора. За этим я, собственно, и пришел.

Сан Саныч скрестил руки на груди и уставился в окно.

Людмила исподтишка улыбнулась Косте и полезла за сигаретой, но сумочка была пуста.

– Так как насчет чая? – Осведомился Константин. – И сотника.

– Пусть сам выбирает. Единственное, что я могу тебе обещать.

– А наш договор?

– Благоустраивать ад… – печально произнес Немаляев. – Мне надо подумать.

Он сел в кресло и нажал на кнопку. Часть стены развернулась, и из смежной квартиры вошла симпатичная девушка. Склонившись так, что в декольте было видно все, до самого пупка, она катила перед собой низкий сервировочный столик. На столике был чай.

* * *

– Ты про аварию смотрела? – Обратилась одна телефонистка к другой.

– С Горшковым? Который магнат?

– Ну да. Как это он разбился? Небось, пьяный был.

– Магнаты сами по себе не разбиваются, – многозначительно произнесла она. – Там еще, говорят, деньги кругом валялись. Деньги, деньги – весь лес в деньгах.

– И еще с ним этот был…

– Да, да. Этот, как его?..

Кокошин иронично посмотрел сквозь перегородку – обе женщины были одеты в застиранные блузки, такие же похожие, как и их серые лица. Он давно заметил, что чем человек беднее, тем ближе к сердцу он принимает беды магнатов.

– Забыла фамилию.

– А, ты о нем? Сейчас… Мурманск – третья, – сказала она в микрофон.

Кокошин зашел в кабину и, закрыв стеклянную дверь, снял трубку.

– Здорово. У меня все в порядке. Как у тебя?.. Ясно… Погода? Жарко. Да, виделся тут с одноклассником. Ездили на дачу. Шашлык был… И даже вкуснее, чем думал. Да, такого шашлыка мы с тобой еще не ели.

Он помолчал, давая абоненту усвоить информацию. Насчет шашлыка его поняли правильно.

– А?.. Тетя Рая?.. Тетя Рая в порядке, – сказал Кокошин.