Слой

– Всех, кто решил вступить в партию Прогрессивного Порядка, Нуркин обеспечивает бесплатным питанием. Но так как закон подобное вознаграждение запрещает, Нуркин нашел оригинальный выход. В местах раздачи обедов появились уведомления о том, что члены партии обслуживаются вне очереди. Формально обвинить Нуркина в подкупе нельзя, однако, если человек обзавелся партбилетом, он пообедает в течение пятнадцати минут, если нет – может простоять на улице до вечера. Вполне естественно, что очереди за бланками заявлений в первичных организациях ППП превосходят очереди за бесплатным горячим обедом…

– Прикольный дядька, – подытожила Людмила.

– Прикольно будет, когда он до власти доберется, – сказал Константин, играя желваками.

– А ты что, будущее видишь?

– Прошлое.

– Там? – Она сделала пальцем какое-то чрезвычайно извилистое движение, но Костя ее понял.

– Он перекинутый, как и мы.

– Чем он так страшен, твой Нуркин?

Константин замялся, подбирая наиболее красноречивые примеры, но его прервал звук открывающегося замка. Сотник держал в руках ободранный деревянный ящик и цветастый моток, в котором Костя узнал «Штайр», но главное – сотник был не один. Вместе с ним зашел худой чернявый парень с острым кадыком и любознательным взглядом мучителя кошек.

– Ренат, Костя, – буркнул Петр и начал разуваться, но обнаружил на вешалке бейсболку и, медленно выпрямившись, посмотрел в комнату. – Зачем ты их вызвал? Гормоны лютуют?

– Это не шлюхи.

– А кто тогда?

– Да хрен их разберет. Сестры. По несчастью. Та, что в жилетке, раньше была моей женой.

– Интересно…

Женщины выплыли в прихожую и представились. Костя почувствовал себя неловко – особенно от того, что Петр и Людмила долго не сводили друг с друга глаз. Гораздо дольше, чем могут себе позволить незнакомые люди.

– А я тебя знаю, – улыбнулась Петру Настя, и Константину стало совсем не по себе. – Ты приходил. Помнишь, я рассказывала? – Спросила она у Кости.

– Ты была в таком халатике… в дырках весь. Так я не ошибся? Костя, а?! Я же был у тебя! Что же мы…

– Чего уж теперь? Ну проходите! – Крикнул он. – Столпились, как овцы. Места полно, Бориса я зарезал, – шутливо повторил Константин свое приглашение.

По московскому обычаю все вперлись на кухню. Петр галантно придвинул женщинам табуретки, но Людмила, вместо того, чтобы сесть, полезла в сумочку. Достав сто долларов, она плюнула на купюру и с размаха прилепила ее Петру на лоб.

– Я это делаю не за деньги. Ясно, Женя? Он знает, о чем я, – пояснила она остальным.

– Мы о своем, – подтвердил Петр. И тихо добавил. – Извини.

– О, картошку едите, – молвил Ренат, ковырнув пальцем Настино блюдо. – У нас в дурке такую же давали.

– Я прихожу к выводу, что людей кротких и положительных не перекидывает, – заключила она.

– Кроткие помирают реже, – вздохнул Петр. – Ну что, полку антиобщественных элементов прибыло?

– Борис сказал бы: полку расторможенных, – уточнил Костя.

– Хозяин квартиры? – Спросила Людмила. – А сам-то он какой был?

– Этого мы выяснить не успели, – признался Петр.

– Видел я его сегодня, – буднично произнес Константин.

Кроме Петра никто почему-то не удивился. Но Петр удивился так, что хватило бы на всех пятерых.

Глава 4

В секретаршах у профессора Крючковского ходила не старая грымза, какую ожидал увидеть Нуркин, а вполне миловидная девушка.

– Прошу вас, – сказала она, распахивая двустворчатую дверь, и Нуркин, благодарно склонив голову, прошел в кабинет.

Крючковский, сидевший, по-академически сцепив пальцы, встал и сделал шаг навстречу.

– Здравствуйте, очень рад, – произнес он и представился. – Николай Николаевич.

– Владислав Борисович, – ответно назвался Нуркин.

Они пожали руки, скорее формально, чем приязненно, и Крючковский вернулся на свое место в торце длинного стола. Нуркин выдвинул ближнее кресло и тоже сел.

Если с секретаршей он ошибся, то помещение было именно таким, каким он его представлял: плохо покрашенные стены, гнутые алюминиевые жалюзи и пара лобастых субъектов в золоченых рамках. Осколки имперского шика, подумал он. Последняя цитадель чистой науки.

Профессор, хоть и не носил бороды, кабинету вполне соответствовал. Прямая переносица, начинавшаяся от двух могучих морщин между бровями, упиралась в седые мохнатые усы. Остальное, кажется, было лишь дополнением: глаза, рот, щеки – все куда-то девалось и пряталось за героическими усищами. Костюмчик профессор носил вроде бы и новый, но сшитый по моде семидесятых, отчего возникало непреодолимое желание положить в его бледную ладонь немного мелочи.

– Э-э… Николай Николаевич… – с натугой выдавил Нуркин. – Я бы не позволил себе беспокоить столь занятого человека, как вы…

– Бросьте вы это, – скривился Крючковский. – Давайте сразу к делу.

– Согласен, – с облегчением сказал он. – У меня к вам есть одно предложение и несколько вопросов.

– Относительно предложения я могу догадаться. Только знаете, Владислав… Владислав Борисович, я далек от политики. Всю жизнь не участвовал ни в каких партиях, а уж под старость тем более не стану. Впрочем, весьма признателен, – спохватившись, добавил он. – Благодарю за доверие и…