Сломанная игрушка

Лира задрала голову и увидела несколько десятков богато одетых человек, что пока не смотрели на сцену, дожидаясь начала. Ее взгляд случайно пересекся с какой-то дамой, что обмахивалась веером. На её красивом надменном лице промелькнуло выражение презрения, глаза недобро сверкнули из-под длинных ресниц.

Дама отвернулась, отгородившись веером от взгляда пони.

Лира, которой от такого стало не по себе, перевела взгляд повыше и увидела, как одетый в элегантный костюм мыш с человеческими пропорциями тела усаживается в кресло. По краям от него встало двое шкафоподобных охранников в темных очках, с квадратными челюстями и короткими стрижками. Костюмы сидели на них плоховато, их образ скорее ассоциировался с доспехами или мундиром.

Вид у этого мыша был странный: ровные, круглые уши, какие-то несерьезные черты мордочки… В принципе, выглядело довольно мило, но Лире казалось, что большие глаза глядят как-то совсем не по-доброму.

Мыш тоже встретился взглядом с единорожкой, но в отличие от женщины слегка улыбнулся и вежливо кивнул, после чего повернулся к сцене. Он что-то сказал, но видимо обращался к телохранителям, и на таком расстоянии было, конечно, не разобрать.

Лира уже хотела спросить Виктора, но раздалась нарастающая волна аплодисментов, а свет начал гаснуть.

В этот день в Гигаполис-опере давали «Аиду», ставшую бессмертной классикой еще век? назад. Конечно же, время накладывало свой отпечаток, но изменения в действиях и словах непоправимо столкнули бы оперу с пьедестала классики в бескрайнее болото того, что принято называть авангардом и современной культурой. Единственное, что дозволялось строгими критиками, были умеренные спецэффекты вроде погоды и голографических субтитров, что вспыхивали над разворачивающимся действием. Традиция предписывала исполнение на итальянском языке, в Европейском Гигаполисе бывшем в ходу только в южных районах и субрайонах…

…Через некоторое время Лира наклонилась к Вику и прошептала:

— Их костюмы и декорации напоминают мне Камелу.

Виктор смутно припомнил название страны верблюдов из шоу и спросил:

— Ты там была?

— Нет, видела в книге. Какое сходство! Только с древним Камелу, когда там еще были города зебр.

Лира с интересом наблюдала и слушала неизменную в веках историю об истории любви и предательства. Вик, периодически бросая на пони взгляд, испытывал полнейший восторг. Конечно, в инструкции были слова о том, что данная пони «любит музыку». Но, как оказалось, вопрос был со своими тонкостями.

Когда зажегся свет и зрители потянулись в буфеты или на обзорные галереи, Лира тут же начала делиться впечатлениями. Вполуха слушая веселый понячий щебет, Виктор подумал, что точно так же вела бы себя самая обычная девушка, выросшая вдалеке от помпезности и роскоши Белого города.

— Ты совсем не слушаешь! — вдруг воскликнула пони обиженным голосом.

Виктор, с лица которого моментально слетело мечтательное выражение, ухватился за соломинку:

— А вот и буфет! — объявил он, пропуская пони вперед.

Та, стрельнув глазами, проследовала в ярко освещенное кафе. На мордочке застыло обиженное выражение, которое быстро сменилось прежней восторженной улыбкой при виде изысканного изобилия.

— Пироженки! — воскликнула пони и чуть ли не вприпрыжку подбежала к прилавку.

Благодаря нескольким продавцам, очередей почти не было. Виктор, по выбору единорожки накупив всяких сладостей, с благодушной улыбкой проследовал за столик. Когда он сказал, что Лира может взять все, что захочет, та тут же налетела на мороженое, пирожные и конфеты.

Конечно, можно было сказать, что сахаром все синтеты-вегетарианцы набирают энергию для умственной деятельности и работы энергоемких органов. Вроде рогов единорогов, крыльев или еще чего-то подобного. Но Вик решил считать, что все пони просто неимоверные сладкоежки.

Они вдвоем сели за столик, и пони, изо всех сил стараясь не торопиться, принялась уплетать нежные сладости. Вопреки ее усилиям, блюдо быстро пустело.

Случайный взгляд в сторону чуть не заставил Виктора вскочить. Какая-то дама, презрительно скривив губу, что-то цедила своему спутнику, показывая рукой в сторону Вика и Лиры. Мужчина только отмахивался, раз за разом прикладываясь к стакану с виски, но пару раз бросил взгляд, привлеченный веселым хихиканьем Лиры.

Весело болтающая что-то единорожка проследила взгляд Виктора, и улыбка сползла с мордочки. Оба притихли, а Лире, похоже, кусок перестал лезть в горло. Особенно после того, как мимо прошла молодая женщина в мехах. Единорожка встретилась с ней глазами и чуть не поперхнулась: на молодом лице поблескивали глаза злобной старухи. Лира еще не могла это знать, но здесь в Шпилях, наноомоложение было обычным делом. Да что там, деду самого Виктора было уже лет сто пятьдесят, и точный возраст патриарха семьи Стюартов давно уже никто не помнил.

Настроение пропало у обоих. Впрочем, Виктор давно ожидал чего-то такого.

— Помнишь, я сказала, что опера напоминает мне Кантерлот? — спросила единорожка, и Вик кивнул, — Угадай, почему я оттуда сбежала?