Сломанная игрушка

— Я не понаслышке знаю, что месть не принесет тебе покоя. Ты будешь каждую ночь просыпатся в холодном поту и клясть себя за то, что ты сделала. Но вернуть уже ничего не сможешь. Взгляни на нее — она же еще ребенок. Скажи, станет ли тебе легче, если ты оборвешь ее жизнь?

— Она назвала меня ненастоящей Рейнбоу!

— А ты на что рассчитывала, каждый день избивая ее? Я часто видела вас с Алексом в клубе, и совсем нетрудно догадаться, что он делал с тобой. С самого детства. И ты решила, что стать его подобием — хорошая идея?

Дэш напряглась. Вот сейчас, когда бластер немного опустился…

Но бросив взгляд на лежащую Скуталу, Рейнбоу вдруг вспомнила себя в таком же возрасте.

Как же она иногда кляла судьбу, когда Алекс притаскивал ее с тренировок! Избитую, выжатую как лимон, попросту умывшуюся п?том и слезами…

Пот и боль — вот два слова, которыми радужная пегаска смогла бы обозначить свое детство. О, да, о боли Рейнбоу Дэш Вендар могла бы рассказывать долго. О боли в растянутых и перетруженных мышцах. О жгучей боли от ремня, палки и хлыста. О боли бесконечных травм на тренировках и арене. О боли жестоких изнасилований, помноженной на унижение и страх.

Боль стала настолько давней подругой, что только сейчас Дэш поняла, чего же ей не хватало все это время, когда Алекс покинул мир живых.

Поняла — и ужаснулась.

«Умничка, — снова раздался в голове голос, в котором Рейнбоу с трепетом узнала Алекса Вендара, — Хорошая поняша. Наконец-то ты поняла… Поздравляю».

Призрачная рука, существовавшая лишь для Рейнбоу Дэш, одобрительно погладила коротко стриженую гриву.

Воспоминания снова подхватили будто смерч, закружили, затмили реальность.

Рейнбоу поняла, что до нее пытались донести все. Спитфаер Хэнкок, которая вовсе не насмехалась, когда говорила поверженной ученице посвятить арене поменьше времени и найти другое занятие.

И даже после смерти Алекса…

…Клуб «Пони-Плей». Ревет тяжелая музыка, мерцают голограммы и огни, у барной стойки рекой льется алкоголь. Взмокшая Рейнбоу Дэш Вендар, который день пьяная от виски и осознания свободы, с улыбкой плюхается на диванчик.

Музыка. Арена. Бар. Танцы. Снова бар и снова танцы. До упаду. Так проходит теперь каждый день. Можно наплевать на тренировки, режим и вообще на все. Нет больше Алекса Вендара, нет направляющей палки, нет мерзких объятий человека…

Как же хорошо!

Здесь уже сидит серая единорожка, в которой Дэш с удивлением узнает секретаршу Мистера М.

— Чё надо шефу? — осведомляется Дэш, но Литлпип качает головой:

— Я не от шефа сегодня, — говорит она, — а по личному делу.

— Личному?

Серая единорожка наклоняется поближе и шепчет на лазурное ухо, чтобы никто посторонний не услышал.

Рейнбоу Дэш сперва удивленно вскидывает брови, но в следующее мгновение подскакивает с дивана, кипя от злости.

— Сука! — цедит пегаска сквозь зубы, — И ты туда же!

Литлпип тоже спешно вскакивает и примирительно поднимает переднюю ногу:

— Расслабься, Дэш, я просто предложила!

Но Дэш не слушает:

— Что вы все липнете ко мне, ублюдки? Вам мало недорейнбоу в клубе? Я понимаю, что человекам от меня надо, но пони?!

— А я тебе скажу, — отвечает Литтлпип, — Дело отнюдь не в твоем теле, Дэш. Ты права, таких тут полн?. В тебе привлекает совсем другое.

— И что же?

— Твой дух. Твоя воля. Внутренний стержень. То, что делает тебя, — серая единорожка улыбается, — на двадцать процентов круче остальных. И до боли обидно видеть, как ты топишь все это в выпивке. Не кипятись, я не хочу жалеть тебя. Ты же знаешь, я с Пустоши, а там такое не в ходу. Ты мне действительно нравишься, и я бы хотела, чтобы в твоей жизни появилось что-то кроме всего этого.

Она обводит ногой зал клуба.

Рейнбоу с кривой усмешкой смотрит на собеседницу:

— Да ты гребаная извращенка!

— Не спорю, — отвечает Литлпип, — Только это сейчас совершенно ни при чем. И раздолби рогом Молестия, если я не права.

— Бери себе любую шлюху из клуба!

В глазах единорожки мелькает обида.

— Может, мне тоже хочется чего-то большего, чем очередная несчастная рабынька на одну ночь, — тихо говорит она.

— Никто не смеет больше трогать меня, ясно?!

Литлпип предпринимает еще одну попытку:

— Задумайся, что в твоей жизни осталось после смерти Алекса. Твоя жизнь не заканчивается на нем! Не пора ли, наконец, начать жить заново?

— Да пошла ты! — взрывается Дэш, голову которой туманит смешанный с алкоголем гнев…

Их тогда быстро растащили, но секретарша мистера М еще какое-то время щеголяла подбитым глазом. И даже уезжала в отпуск на пару дней по настоянию шефа. Но сейчас Рейнбоу с запоздалым раскаянием поняла, что серая единорожка и вправду хотела помочь. И ее чувства были искренни. Впервые за годы Литлпип Вислер попыталась раскрыть чувства, найти в чем-то родственную душу. И как снова замкнулась в броне из насмешек и деланного цинизма после того, как Дэш ее грубо оттолкнула…

…Гайка не сразу поняла, отчего выражение ярости и злобы на мордочке пегаски вдруг сменилось на ужас.