Сломанная игрушка

А некоторым рассказам Серафимы Виктор попросту не поверил. По крайней мере, до того, как машина спустилась по развязке в район под порядковым номером триста два, более известный среди аборигенов под названием Руинберг.

Создавалось впечатление, что машина, спустившись с напрочь забитой магистрали, оказалась в каком-то захолустье двадцатого века.

Обветшалые здания из кирпича и бетона глядели на улицу грязными стеклами или вообще пустыми проемами. Окна с решетками, а то и просто заколоченные досками, были обычным делом. По обочинам дорог громоздились и гонялись ветром кучи мусора.

Если бы Виктора попросили охарактеризовать одним словом этот район, то это было бы «обветшание». Старые машины, старые здания, ржавые и искрящие коммуникации. И это рядом с транспортным контуром! К слову, Вик подумал, что несмотря на пробку, сюда с магистрали практически никто не решился съезжать.

Серафима медленно вела машину по запущенной дороге, короткими ругательствами сопровождая каждую попавшую под колесо колдобину.

Но местных жителей, казалось, совершенно не волнуют окружающие условия. Повсюду можно было наблюдать самый обычный быт, если, конечно, отбросить мысль об ужасающей нищете.

Вик расширившимися глазами смотрел, как две женщины натягивают между окнами соседних домов бечевку и начинают развешивать белье, словно и не существует такого понятия как «сушилка». Как чумазые дети играют в песочнице, и помимо песка в игре участвует многочисленный попавшийся под руку мусор. Вон относительно прилично одетый человек с кейсом остановился возле парня в коже и джинсе и о чем-то возбужденно с ним беседует…

Подумалось, что здесь очень к месту пришлась бы к какая-нибудь банда верхом на мотоциклах или грузовиках, палящая во все стороны из старинных пистолетов или ружей. Но вместо этого на глаза попалась бело-синяя машина полиции, что стояла на углу и мерцала огнями.

А два полисмена из этой машины стояли неподалеку и молотили шоковыми дубинками обросшего человека в рваной и грязной одежде. Невдалеке лежала потертая гитара и футляр, деньги из которого как раз выгребал какой-то оборванный мальчишка.

Полицейские здесь тоже не походили на тех спокойных, вежливых офицеров в отутюженной форме, что следили за порядком в Белом городе. Место мундиров занимала легкая броня. Из-под шлемов с глухим забралом доносились грубые ругательства.

— Что это они делают? — удивился Виктор.

Серафима скосила глаза и ответила:

— Скорее всего, этот бродяга просто не успел спрятаться. Пытался заработать пару монет, но попался патрулю.

— Да что же это!

— Добро пожаловать на землю, небожитель.

— Остановись!

Едва Виктор это произнес, как Серафима, наоборот, прибавила газу. Картина произвола скрылась за поворотом.

— Ты что делаешь?!

— Послушай меня, — серьезным голосом сказала девушка, — Мы не будем останавливаться в Руинберге, понятно? И мы — особенно ты — не будем выходить здесь без крайней на то необходимости. Это очень опасно, а уж тем более если провоцировать полицию, которая здесь на короткой ноге с бандами. Тот бродяга, скорее всего, не заплатил смотрящему за районом, вот тот и стукнул легавым, что можно кого-то задержать. Для палочки, что называется.

— Есть же закон! — возмутился Виктор, хотя сердцем прекрасно понимал, насколько детским сейчас выглядит его возмущение.

— С точки зрения закона, полиция в своем праве. Уличный артист без лицензии? Задержание. Попытку вырваться или убежать пресекли. Все законно. Бродяга отправляется в камеру, потом, возможно, в соцслужбу, где ему найдут занятие. То что с ним при этом поступили жестко, никого не волнует, и полицию в особенности.

— Но я мог бы…

— Не мог бы, — перебила Серафима, — То, что у тебя зеленая карта гражданина, еще не обеспечивает тебе безопасности. И ты ничего не можешь с этим поделать. И если ты попадешь в тюрьму за сопротивление полиции, у твоей Лиры будет совсем немного шансов вернуться домой.

Виктор осекся.

Это было неправильно. Конечно, жители Белого города были в курсе, что за пределами центральных районов, вдали от высоких стен и строгих охранников, жизнь далеко не так комфортна. Но кого и когда волновали чужие проблемы в обществе, веками пестовавшем идеалы потребления?

Если у тебя нет денег, то ты сам виноват. Это — прописная истина, которую люди на протяжении почти трехсот лет впитывали с молоком матери.

А те, кто считал иначе — отправились на свалку истории.

— Я не могу поверить, — сказал Виктор, наконец, — что Лира сбежала куда-то сюда… Зачем?

— Может быть, захотела посмотреть на реальный мир?

— С ней же здесь может все что угодно случиться!

— Как и с любым другим живым существом. Будем надеяться, она встретила если не друга, то хотя бы того, кто о ней сможет позаботиться.

Парень вздохнул.

— Она ведь совсем не знает нашего мира… — тихо промолвил он, чувствуя, что сейчас просто позорнейшим образом поддастся чувствам на глазах у девушки, — Эту его часть, по крайней мере.

Из раздумий Виктора вырвал сигнал от коммуникатора. «Стивен Агилар» — зажглась в воздухе строчка.