Сломанная кукла

Бишоп делает шаг вперед, его губы искривлены, а глаза почернели от гнева. Я никогда не видела этого взгляда раньше – он кажется нечеловеческим. Нейт стоит там же, в той же позе, его костяшки побелели от напряжения. Он пошатывается на месте, вытягивая шею, словно он в любую секунду готов броситься в бой. В чем я совершенно не сомневаюсь. Остальные парни тоже стоят там, готовые в любую секунду прийти на помощь. Знают ли они всю историю или нет, я вижу ее воплощение в каждом из них. Их преданность Бишопу. Бесспорную и безоговорочную. Это Клуб Элитных Королей в полном составе.

– Эй! – Лукан сильнее прижимает пистолет к моему виску. – Не шевелись, тварь! А сейчас, раз уж сегодня вечером погибнет так много людей, я хочу рассказать Лебедю, что к чему.

– Не называй меня так, – шиплю я, искривив рот.

– Вообще-то я делаю тебе одолжение.

– Пошел на хрен.

Он смеется, его дыхание касается моей шеи, и я не могу скрыть отвращения: к моему горлу подкатывает рвота, я едва не выплевываю свои кишки прямо на дорогу.

– Что, черт возьми, происходит? – снова спрашивает Гектор.

Где Брантли? Все это было подставой. Его и Хейл нигде не видно. Я оглядываюсь, насколько это возможно в моем положении, и, конечно же, они оба исчезли с того места, где находились несколько минут назад.

Ненавижу.

– Позволь мне начать. Лебедь, много ли ты знаешь о фамилиях этих мальчишек?

Что?

– Как это связано с тобой и тем, что ты сделал со мной в детстве?

– К этому мы еще вернемся.

Он усмехается. По его омерзительному тону я чувствую, как много удовольствия он получает от происходящего. С годами ничего не изменилось. Голос Лукана остался все тем же.

– Что ты делаешь, Лукан? – прерывает его Гектор.

Одного его тона должно быть достаточно, чтобы вселить в Лукана страх божий, но этого не происходит, потому что он продолжает свою речь.

– Гектор и Бишоп Хейс… Хейс означает «Дьявол», – начинает он, и, как только я собираюсь задать вопрос, он останавливает меня, зажимая мне рот ладонью.

– Все заткнитесь и дайте мне закончить, или, клянусь богом, я ее пристрелю.

Он откашливается, прежде чем самодовольно продолжить:

– На чем я остановился? Ах да, фамилии. Лукан и Брантли Витиос. Я перейду к значениям фамилий и переводу, когда закончу. – Он смеется. Затем его губы скользят по мочке моего уха, и он шепчет. – Ты же знаешь, что я умею устраивать шоу, не так ли, Лебедь?

Слезы, смешанные с гневом. С яростью.

Он продолжает:

– Макс, Сэйнт и Кэш Дитио. Феникс и Чейз Дивитэ. Рагуэль, Эйс и Эли Ребеллис.

Над последними двумя он смеется. Мои глаза устремляются к Нейту, которого удерживают Чейз и Кэш. Кажется, он совершенно не в себе. Недостаток света и пелена слез затуманивают мое зрение, но, даже ничего не видя, я явственно это чувствую.

Лукан продолжает.

– Нейт Малум-Риверсайд.

Затем он смеется, снова приближая губы к моему уху.

Я закрываю глаза, борясь с рвотой, которая вот-вот извергнется из моего рта. Не только от его близости, но и от его прикосновений.

– Йохан, Хантер, Джейс и Мэдисон Венари.

Я замираю. Все эмоции словно стираются с моего лица.

– Слышишь, Лебедь? Тебя удочерили… тебя и твоего сумасшедшего братца.

Что? Слезы потоком льются из моих глаз. Это не может быть правдой. Ни в коем случае. Он просто мучает меня. Мой папа – это мой папа, а моя мама – это моя мама. Почему я должна ему верить?

Я смотрю на Бишопа, который наконец поднимает на меня взгляд, и вижу это. Его глаза. Я видела этот взгляд, когда мы были наедине. Его брови нахмурены, а глаза прикованы к моим.

Это не просто правда. Он давно все знал.

Рыдания сотрясают мое тело, и мои колени подгибаются, но Лукан поднимает меня обратно.

– Осторожнее, осторожнее… Может быть, ты поговоришь со своим парнем о том, что означают эти фамилии и какие обязанности за ними кроются? Но, Лебедь, позволь мне сказать тебе вот что, – резко шепчет он мне на ухо. – Когда ты все узнаешь, – они убьют тебя.

Мне все равно.

Меня удочерили. Вся моя жизнь была ложью. Я была неправа. Я не могу никому доверять. Я могу доверять только Деймону. Деймон. Его образ всплывает у меня в голове, но вместо того чтобы успокоить меня, он вызывает новые слезы.

– Поэтому я облегчу тебе задачу и расскажу о главном секрете! – кричит он сквозь истерический хохот.

Наклонившись, я замираю, мое тяжелое дыхание – единственное, что нарушает тишину.

– Ты…

Гремит выстрел, и Лукан с криком падает на землю.

Я замираю, в ушах гудит звук от выстрела.

Боль.

Злость.

Ярость.

Ярость.

Ярость.

С каждой секундой во мне закипает жар. Его прикосновения к моему детскому телу. То, что он заставил меня сделать с Брантли. И то, что он заставил Брантли сделать со мной, когда мы были детьми.

– Хватит! – кричу я, мои остекленевшие глаза устремлены на стоящую передо мной машину.

Тишина.

Я медленно оборачиваюсь и вижу, что Бишоп сидит рядом со мной, опустившись на колени перед Луканом, который истекает кровью на дороге.

Я смотрю на Лукана, наклонив голову. Улыбаясь, я шепчу:

– Я счастлива видеть твою боль.

Лукан смотрит мне прямо в глаза.

– Я буду жить в твоих воспоминаниях, Лебедь. Вечно.