Сломанная куколка

но всегда можешь поднять паруса, чтобы достичь своей цели.

Оскар Уайльд

Рита

Я проспала! В такой важный день в моей жизни я проспала! Подскочив как ужаленная, я начала быстро собираться, натягивая дежурные легинсы и кроссовки, хватая сумку с пуантами, леотардом и жесткой резинкой для волос.

На выходе из своего убежища мне удается только тихо почистить зубы и умыться. Грязным полотенцем воспользоваться просто нельзя, поэтому выбегаю на лестничную площадку с мокрым лицом, тихо прикрывая за собой дверь. Как вор, я уже несколько лет выбираюсь так каждый день, молясь, чтобы обитатели квартиры не услышали и не помешали мне. На работу лучше не опаздывать, а сегодня я снова предпринимаю попытку… поступить в самопальную танцевальную труппу.

Моя давняя мечта, балет, не осуществима. Сначала не было возможности, но для меня нашелся старенький купальник. Отом разрешали заниматься в простой футболке и легинсах, а потом… мне сочувствовала педагог, но поделать было ничего нельзя. Несколько лет я пыталась физически восстановиться в секции спортивной гимнастики, но все было тщетно. Жалкое подобие танцу, настоящей страсти и отдаче! Проклятый и ужасный случай перечеркнул мою жизнь на «до» и «после», и сейчас было это «после», становящееся все хуже с каждым днем. Мне хотелось танцевать до слез, до истерики, до изнеможения, потому что ничего в моей жизни не было прекраснее движения…

«Бабуля, у меня получится, правда? Я так надеюсь! Может, удастся уехать отсюда? Представляешь, я смогла бы увидеть другие города!» – я мысленно разговариваю со своей бабушкой, покойной, но самым дорогим мне на свете человеком. Эти монологи вытаскивают меня из грубой депрессии, не дают сойти с ума, удерживают на тонкой кромке льда под названием «жизнь».

Девчонки толпятся у арендованной студии, на ходу переодеваясь, поправляя прически, погромыхивая обручами и топая пуантами. Такие же разномастные, как и я – после секций, студий, с разными навыками и возможностями. Нас приглашают парами, и вот я внутри. Несколько человек развалились на стульях со списками на коленях. Примитивная музыка, куратор просит что-то изобразить, лавируя между мной и девушкой. Я ловлю ритм, уводя движения в туры и прокручиваюсь несколько раз до треска в теле. Внимание переключается на меня, замечаю, когда укладываюсь в движении на пол, и принимаюсь двигаться дальше, но нога уже ноет… Еще минута и все, я припадаю на нее, и вынужденно опускаюсь на колено, морщась от боли.

– Девушка, у Вас травма. Бедро? Пах? Вы с инвалидностью планируете выступать в труппе? – слышу беспощадные слова. Не в первый раз…

В групповом танце это не заметно! – хочу закричать, но меня уже «забраковали», крикнув «следующая», и ошпаренная очередной неудачей, я плетусь на выход.

Без красивых и резких поворотов невозможно танцевать эффектно, поэтому даже зная свою проблему, я все равно пытаюсь…пытаюсь выполнить программу, демонстрируя, что могу потянуть. Не смогла! Меня снова ждет проклятая нелюбимая работа! И мечты, дурацкие, наивные. Сколько раз я пыталась прокрутить свои воспоминания обратно, чтобы произошло не так, чтобы мое тело не пострадало, и я сохранила бы свою пластичность полностью, но увы…

«Чудом разрыв связок не полный, но конечность будет двигаться полноценно. Правда, про танцы лучше забыть». Слова врача уже много лет звучали в моей голове и были самыми жестокими на свете. «Двигаться полноценно»? Я не могу двигаться без танца! Я просто тихо умираю… до следующего объявления о наборе в танцевальную труппу. Пробовать себя в балете было уже бессмысленно по возрасту, в двадцать лет и с разрывом связок бедра у меня ни одного шанса!

Бесконечные светофоры и дорогие тачки, толпы людей с разными лицами, и им всем плевать, что я больше не могу! Не могу жить с этим! Срываюсь на светофоре, но водитель слева еще более торопливый, чем я. Приходится шарахнуться, и подрезать машину справа. Уже на тормозе цепляю крыло огромного черного Крузака. Замечаю через неполную тонировку водительского стекла, как водитель тут же нервно бьет ладонями по рулю. Вот и докаталась!

Слезы продолжают катиться по лицу, но мне сейчас все равно, даже если эта огромная приближающаяся горилла хватит меня и прибьет. Он оказывается рядом и распахивает дверцу старенькой машины, вытаскивая меня за локоть, и тащит к месту «разбора».

– Ты… твою мать, слепая? – орет мне прямо в лицо.

Взрослый мужик с густой аккуратной бородой пышет гневом и, наверное, желает меня прибить, но мне безразлично, хоть я и продолжаю плакать. Все не об этом. Жаль, что я поцарапала ему тачку, но ведь это же просто тачка, она не живая…

– Дура, бля*! – бросает в меня, не добившись никакой реакции.