Сломанная марионетка (ЛП)

Я сглатываю все нервы, которые вызывают эти слова, и киваю. Знаю, о чем он собирается спросить, — и мысленно готовилась к этому всю дорогу домой, — но это все еще тревожит меня. Я никогда не произносила эти слова вслух. Никогда никому не рассказывала свой самый темный секрет, не говоря уже о парне, к которому у меня есть чувства.

— Кто-то что-то сделал с тобой, когда ты была маленькой?

Повернувшись к нему, я опускаю голову на ладонь. Тени от тусклой лампы отбрасывают резкие линии на его челюсть и идеальный нос. У него профиль модели из GQ, но извращенный ум Майкла Майерса. Очаровательно. Выдохнув, я закрываю глаза.

— Да.

Он скрипит зубами, я открываю глаза и наблюдаю, как его руки сжимаются в кулаки на коленях. Его ноздри раздуваются.

— Кто?

Я знаю его имя. Не знаю где он и что с ним случилось, но знаю его имя.

— Я не знаю, кто он. Мало что помню. Знаю только, что это началось, когда я была маленькой. — Ложусь на спину и подкладываю руки под голову.

— Расскажи мне все подробности, — просит Бишоп, поворачиваясь ко мне лицом. — Я серьезно, Мэдисон.

О, я знаю, что он это имеет в виду, и знаю, что если назову ему имя, он без проблем найдет этого парня. Неважно, находится ли Лукан в Китае или он уже под землей. Я знаю, что Бишоп найдет его и убьет, если он еще жив, но это моя добыча. Я давно обещала себе, что однажды получу свое возмездие, и не собираюсь обманывать свое молодое «я», поэтому лгу.

— Я не знаю его имени.

Бишоп внимательно изучает мое лицо, и я начинаю паниковать. Знаю, что он может читать людей; он читает людей так точно, но всегда говорит, что ему трудно читать меня. Несмотря на то, что я знаю это, паранойя начинает работать в усиленном режиме, и я прочищаю горло, понимая, что должна сказать ему что-то, чтобы он немного отступил. Бишоп открывает рот, вероятно собираясь обвинить меня в очевидной лжи, но я вмешиваюсь.

— Он называл меня Сильвер.

— Сильвер? — спрашивает Бишоп, обдумывая эти слова. — В смысле, он знал, что ты Серебряный Лебедь?

Я пожимаю плечами.

— Честно говоря, я не знаю.

Бишоп встает и идет к двери. Остановившись, он наклоняет голову к плечу.

— Поспи немного. — Затем парень уходит, оставляя меня там вариться. Черт. Я дала слишком много? Он понял, кто это? Конечно, нет. Никто не знал, что так меня называл Лукан, кроме меня и Лукана... и…

Забудь.

Но Бишоп умен — слишком умен. Он улавливает вещи, которые ускользают от обычных ушей и глаз.

Сбросив ноги с кровати, я тянусь под нее, пока рукой не нащупываю потертую кожу, к которой я так привыкла прикасаться. Вытащив ее, передвигаюсь по кровати, пока не прислоняюсь к изголовью. Открыв первые несколько страниц, я перехожу к тому, на чем остановилась.

10.

Откровение

Et delicatis praetulissem, sicut truncum arboris fluitantem olor et quasi argentum bullet sicut mortiferum.

— Соблазнительная, как плывущий лебедь, но смертоносная, как серебряная пуля.

— Я хочу знать почему, — допытывалась я, пытаясь заставить Хамфри признаться. Почему так важно, чтобы женщина не родилась в этом культе?

— Я же сказал тебе, женщина. Ты знаешь только то, что я хочу, чтобы ты знала. Ничего из этого не должно иметь для тебя смысла, потому что ты женщина. — Сдерживая все свои реакции, я села на один из стульев. Глядя на обжигающе горячее пламя, которое мерцало в каменном камине, я повернула голову к нему.

— Скажи мне. — Решив, что буду бороться с ним, я встала с кресла и подошла к нему. — Я хочу знать. У меня есть право знать — моя... — Я остановилась, распухшее горло остановило любое движение.

Раз.

Два.

Три.

Я начала считать внутри себя, приказывая слезам опуститься обратно.