Сломанная печать (СИ)

Образ полупрозрачной амарантовой девушки возник перед внутренним взором Марисы. При жизни Вистиана была очень симпатичной и, вероятно, доброй барышней. Когда личико иллюзии не искажала злость, оно оставалось приятным и милым.

— Представляешь, какой ужас — потерять сразу всех родных. С тринадцати лет Северина воспитывает сам Делвин Брум.

— Прямо-таки сам.

— Ну, или отдал учителям-менталам вроде куратора Надда. Тут кто угодно заледенеет и покроется плесенью. Маги Разума совсем не умеют веселиться. Не то, что мы — сензитивы. Какой ночью был фейерверк! А ты видела Лироя Фолэнта на вечеринке?

Келена задумчиво перебирала платья в шкафу, продолжая без умолку трещать. Мариса не поспевала за бесконечным потоком слов.

— Кого? — она постаралась, чтобы голос не дрожал, но одно упоминания имени Лироя заставило подскочить.

— Самый популярный парень в Академии. Неистовый красавчик, брат толкователя Грэмиса Фолэнта, но не в моём вкусе. Фолэнты и для стихийников слишком бешеные. Недаром говорят, что у них в предках были драконы. Поэтому и близко к такому не подойду. Командовать в отношениях должна только я.

30.

Всю следующую неделю Мариса провела в комнате, выходя только на занятия или ненадолго в библиотеку. В чайной она старалась не засиживаться, отбиваясь от настойчивых уговоров Келены погулять в парке или заглянуть на очередное студенческое сборище. Мариса отказывалась и внимательно смотрела по сторонам, только бы не наткнуться на Лироя Фолэнта. Если ей повезёт, то по огромному зданию Академии они долго смогут ходить, не замечая друг друга.

Набрав побольше книг по общей магии, она старательно выписывала те схемы, которые относились к замку на двери в хранилище. Плетение она запомнила отлично. Мариса не оставила попыток добраться до книг по магии креаторов. Амарантовая сила никуда не делась, продолжая беспокоить опасными всплесками, угрожая разоблачить маленькие секреты Марисы. Исподволь она узнала у Виктора о некоторых чарах, которые могли ей помочь с замком, а пока училась контролировать магию иллюзий при помощи лекарских уловок.

Обычно, посещая библиотеку, она полностью сосредотачивалась на книгах, избегая взглядов в сторону стажёра. Встречая Северина на прежнем месте за столом у стены, старалась тут же отвернуться. Он чужой ей, и не стоит смотреть на строгих менталов с ледяными серыми глазами. Господин Брум и сам не захочет вспоминать о ночи, когда какая-то первокурсница развеяла иллюзию его сестры, пусть и спасая ему жизнь. И его появление в аудитории почти сразу после событий — случайность.

Мариса мало спала, усердно занимаясь учёбой и подготовкой к взлому замка. Зато на лабораторных у магистра Дэя ей впервые удалось добиться хороших результатов. С некоторых пор она ощущала, как пробуждается природный дар, выправляется слом, казавшийся ей вечным проклятием.

Виктор с добродушной улыбкой наблюдал за воспитанницей, кивал головой и не забывал подбадривать.

— Умница, девочка. Я верил, что у тебя всё получится.

И только Мариса знала, что в её успехах каким-то невероятным образом замешан ментал Северин Брум, в присутствии которого чуть ожил дар эмпата.

Кроме учёбы, Виктор по-отечески следил за самочувствием и питанием «племянницы». Его не устраивали сухие отчёты или собственные краткие наблюдения.

— Что-нибудь случилось? — спрашивал маг, брал Марису за руку, применял особые чары лекаря, чтобы найти изъяны. — Ты кажешься бледной и встревоженной. Хорошо ешь? Тебе необходимо восстановить силы.

Корзины с обедами от Греты продолжали часто появляться, чему больше радовалась Келена, чем Мариса.

— Я мало спала, дядя, — она старалась мягко высвободиться из его ладоней. — И я ем. Правда. Разве не заметно, что скоро я не влезу в платья, купленные перед учёбой?

Виктор с сомнением оглядывал её, вздыхал, хотя видел, что Мариса уже совсем не походила на ту измождённую бродяжку, которую он встретил в трактире. На время он успокаивался. Дочь его любимой Регины Талес расцветала, превращаясь в женственную и милую девушку, но такую же упорную и решительную, какой была мать.

+++

Северин пребывал в редком для себя состоянии сомнений и беспокойства. На утро той ночи, когда он и первокурсница-эмпат в очередной раз убили Вистиану, ему пришлось использовать дополнительный цикл упражнений для менталов. Иначе никак не выходило сосредоточиться на деле.

В разуме Брума-младшего словно существовало особое место для привязанностей, воспоминаний о погибших родных и ненависти настолько жгучей, что Северин рано понял — выпускать подобное чудовище на свободу опасно. Допустить, чтобы всё это вмешалось в холодную логику, разрушило публичную маску, также было нельзя. Другой бы на его месте давно обезумел или навсегда потерял способность испытывать эмоции, что в древности случалось с менталами, отрицавшими свою человеческую природу. Бездушные и холодные, они навсегда оставались в границах собственного разума, забывая о сочувствии. Что-то, ощущаемое Брумом, как золотистое сияние внутри дара ментала, удержало Северина на границе с бездной.