Сломанная роза

— Шабаш, торчим по зелени… — хрипло возвестил Кот, сползая в травянистую ложбину. — Десять минут, и топаем дальше.

Зэки валились без задних ног, швыряли автоматы, кашляли хриплым лаем. Полосатый свернулся кренделем, плевался мокротой. Обрюзгший, одутловатый Тюлень со скорбной миной массировал грудную клетку. Килька натянул на затылок воротник бушлата, украдкой косился на товарищей, временами в его глазах вспыхивал страх. Вадим присел на склоне, в стороне от компании, пристроил автомат под рукой, стащил с головы тюремную шапку и вытер пот. Он выглядел наименее уставшим в почтенной компании.

— Ну, что, дорогие друзья и дешевые враги… — отдышавшись, обозрел аудиторию Кот. — Рамсы точить будем?

— Да фуфлово все… — прокашлявшись, бросил Полосатый и сел, обняв колени. — Подохнем тут… Я ваще без понятия, где мы… Жрачку не взяли, воду не взяли. Про бухло вообще молчу. Кот, мне кажется, ты был неправ, когда сказал, что лишнее барахло будет нас тормозить. Главное — слинять с зоны, а там добудем. Ну, слиняли — и чо? Не вижу я тут ни жрачки, ни воды, ни баб, ни бухла…

— Радуйся, Полосатый, что комары извелись, — буркнул Тюлень и, чертыхнувшись, хлопнул себя по щеке и принялся неприязненно разглядывать размазанного по ладони кровососа.

— Вот и я про то же, — фыркнул Полосатый. — Ладно, чо, в натуре, мы не жалуемся. Слышь, братва, а тут жестянки в округе нет? — он с надеждой покрутил головой.

— Нет тут жестянки, — подал голос Вадим. — До ближайшей железной дороги тысяча верст с гаком. Тридцать верст на запад — большое село Теплый Луг, вокруг него разбросаны деревни и хутора, там бегают междугородние автобусы в соседние райцентры. А до Теплого Луга — полный ноль, тайга, никакой жизни. Но идти нужно только туда. На востоке нас обложат, как два пальца. На юге болота, на севере вплоть до Эвенкии — вообще пустота…

— Ты издеваешься, тридцать верст… — у Кильки задрожала челюсть. — Мы жрать-то что будем? Мы эти тридцать верст неделю будем идти, тут же никакой тропы, сплошная засада.

Он опустил голову и не заметил, как вся компания с неким подозрительным интересом воззрилась на Вадима. Кашлянул Кот.

— А ты по ходу, Плата, неплохо подготовился. Знал, что мы костыли щупаем и концы вяжем. Решил присоседиться? Шансовый ты чувачок. Как лихо у тебя все вышло, горазд ты, Кеша, на изворотливые движения.

— Я же говорю, Кот, давно пора об этом фраере позаботиться, — проворчал Полосатый. — На хрена нам безбилетные пассажиры? Зуб даю, он и про нас информашку надыбал, полный расклад имеет, а нам оно надо?

— А ты, Полосатый, тайный агент, особо засекреченная персона? — оскалился Тюлень. — Да про тебя всему миру известно. Таких, как ты, на наших зонах хоть в отвалы сгружай.

— А реально, Плата, что ты про нас знаешь? — Кот выпятил нижнюю челюсть и с большим предубеждением уставился на «безбилетного пассажира».

— Полагаю, это не секретная информация, Кот? — усмехнулся Вадим. — Краткосрочников тут нет, все тяжеловозы, все парятся по увесистым статьям. Ты тут типа центровой — Котов Егор Петрович, не сказать, что потомственный блатарь, но фигура явно в авторитете. Отбываешь за грабеж и убийство. Ты хапнул с корешами дом одного зарвавшегося барыги, но вышел ляпсус, пришлось пристрелить двух охранников. А потом кореша тебя вломили, но на пользу им это не пошло, давно уже сгнили в земле. А ты жив. Срок получился не большой и не маленький — шестнадцать лет, но, по ходу, Егор Петрович, у тебя был толковый адвокат, раз загремел ты на зону общего, а не строгого режима. Я не обидел тебя, нет?

Кот усмехнулся. Этот парень явно превышал свои «полномочия», но что-то в нем было, и Кот не спешил принимать меры из разряда «позаботиться».

— Тюлень — Авдеев Герман Константинович, опытный фармазон, погорел при сбыте фальшивого бабла в особо крупном размере, — продолжал Вадим. — Блатарь поневоле, так сказать. Судья был не в духе, впаял тебе червонец, хотя мог бы и поменьше. А в принципе у тебя, Герман Константинович, имеется высшее экономическое образование, о котором ты давно забыл, и обильные нычки, иначе чего бы ты оказался в этой компании? У тебя хороший покровитель был на зоне. Неохота досиживать оставшийся пятерик, верно? Жизнь ведь, как ни крути, одна, другой не будет.

— Глянь-ка, натасканный, — ухмыльнулся Тюлень, но было видно, что он не в восторге.

— Полосатый, как там тебя… Чухонцев Николай Васильевич — обычный беспонтовый вор, во всяком случае, в начале своей карьеры. «Юриком» работал в Тюмени, шнифером домашним, в общем, щипачом. Потом каталой стал, шулерил на поездах. Освоил азы, так сказать…

— А чо, в натуре, кайфовые были денечки, — внезапно засмеялся Полосатый. Он не обиделся, напротив, вспомнил былое, загорелись глаза. — Блатная романтика, итить ее… Помню, как лоха на лимон целковых развел, аж сам не поверил. Он, бедолага, потом на коленях за мной ползал, но что поделаешь, пришлось терпиле квартиру продавать, я ведь не один был, за мной пацаны влиятельные стояли.

— А погорел на цветняке, — хмыкнул Вадим.